Дэвид Дикинсон - Ад в тихой обители

Пауэрскорт притормозил лошадь на углу церковного двора. Сердце его кипело холодной яростью.

— Джонни, — сказал он, — сможешь добыть в Декан-хаусе ключи от собора? Я обойду жилой корпус Певческих палат. Жду тебя через пять минут возле западного портала.

Хор продолжал репетиции в своем общежитии. Уже ярдов за двадцать от старинного здания георгианской эпохи слышались нежные дисканты певчих и реплики хормейстера, раздраженно требующего повторить пропетые такты. В пении ощущалось нечто необычное, непривычное, но сейчас было не до этого. Пауэрскорт надавил кнопку звонка, ожидая в подобном доме перезвона, ласкающего слух, как мелодии Гайдна или Моцарта. Однако диссонансом к доносящимся из зала ангельским голосам, прозвучало резкое, хриплое дребезжание.

Дверь отворил незнакомый крупный мужчина лет под сорок, с густой черной бородой.

— Простите, что потревожил, — сказал Пауэрскорт. — Пропала моя жена. Она участвует в хоровом исполнении «Мессии». Не видели ли вы ее сегодня вечером?

— Нам очень хорошо известна леди Пауэрскорт, — угрюмо бросил мужчина. — Твердо могу вам сказать, что сегодня мы вашу жену не видели. До свидания, сэр.

Дверь резко захлопнулась. Пауэрскорт мельком отметил явный иностранный акцент в речи крайне нелюбезного субъекта, но мысли его занимало совсем иное. Он поспешил вернуться к собору. На часах было двадцать пять минут девятого.

Добравшись уже до двенадцатой ступеньки, леди Люси изо всех сил крикнула о помощи. Ее пронизывала дрожь, от холодной воды сводило щиколотки. С детства она верила в небеса; что ж, видимо, ей предстоит увидеть их раньше, чем ожидалось. Надежда выбраться из склепа ее почти оставила. И вероятно, она явится на небеса мокрой и грязной. И в прачечной Господней какие-нибудь святые старушки помогут отмыться, отстирать одежду и принять божеский вид. Только туда, наверно, очередь наподобие той, что обычно стоит возле ближайшей от их дома прачечной на углу Слоун-сквер. Ну, скоро выяснится.

Наверху надо будет дать отчет в своих грехах. Быть может, ей, до нитки вымокшей, окажут снисхождение. Другие-то ведь прибывают совсем сухими. Грехи? Она не всегда была добра к маме (ох, в небесном суде наверняка знают об этом). Она порой бывала чересчур строга с детьми и суховата с другими близкими. Снова прихлынула вода. Готовясь к завершению смертного пути, леди Люси перебралась на следующую ступеньку — тринадцатую. Несчастливое число.

Джонни Фицджеральд притащил огромную связку ключей.

— Лакей куда-то отлучился. Пришлось ворваться на важное совещание в кабинете хозяина. Декан был зол как черт.

Джонни возился у замка, подбирая ключ к дверям западного, ближнего к алтарной части входа в собор. Пауэрскорт изо всех сил старался скрыть досаду и нетерпение.

— Вот этот вроде, — сказал Джонни, вставляя в скважину огромный ключ. — Проклятье! Застрял, что ли? Прости, потерпи, Фрэнсис.

Не подошел и второй ключ, и третий. Пауэрскорт уже пришел в отчаяние, но четвертый из ключей щелкнул в замке. Джонни вручил другу фонарь, и, войдя в алтарную часть храма, они двинулись вдоль угрюмо темневших молельных капелл с гробницами дарителей. Многолетний совместный опыт научил их держаться вместе: хотя вообще идти поодиночке быстрее, но гораздо больше риска быть убитым. Шагам вторило гулкое эхо. Переговаривались друзья шепотом. У главного алтаря Пауэрскорт облегченно вздохнул — пусто. Ему все время мерещилось, что помраченное сознание убийцы измыслит возложение бездыханного тела Люси на жертвенник. Были ли исторические примеры казни женщин в эпоху Реформации? Припомнилась лишь одна дама из списка сожженных на костре непокорных католиков. Проходя мимо капеллы Богоматери, Пауэрскорт вздрогнул под пылающими взорами изображенных на средневековом витраже праведников и грешников. Но нигде ни следа леди Люси.

До конца лестничного марша — до конца земной жизни — ей оставалась лишь одна ступенька. Слезы неудержимо лились при мысли о детях, которым суждено расти, взрослеть без матери. Никогда уже не обнять Томаса и Оливию, никогда не увидеть их свадьбы, не подержать на руках маленьких внуков. Томас, наверное, станет военным, как отец, и будет так же великолепен на лошади, в прекрасном воинском мундире, и непременно уедет куда-нибудь далеко-далеко сражаться за свою страну. Холод от все прибывающей воды пронизывал насквозь. Но что это? Издалека, глухо, какие-то звуки. На дне крипты, под ее сводами неимоверной толщины ничего не услышать, но здесь, вблизи от двери снаружи доносился слабый неясный шум. Леди Люси решила сделать последнюю попытку в борьбе за жизнь. «На помощь! — закричала она. — Фрэнсис!» Мелькнула мысль, что если и погибнуть, так с именем любимого на устах. В ответ тишина, только монотонное журчание коварно подступающей, заливающей воды. «Сюда, на помощь! Фрэнсис! Фрэнсис!»