Вера Юдина - Анатом

— Поосторожней с выражениями, — предупредил дальнейшую вольность девушки Иштван, — не забывай я должностное лицо, при исполнении, и за такие речи…

Лиза притворно испугалась и еще звонче рассмеялась.

— Оставим эти глупости. Это все пустое! Ну рассказывай же, не томи. Этого непорядочного человека все же нашла его пуля? — справившись со смехом спросила Лиза.

— Убили его дочь. — отчеканил Иштван и замолчал внимательно следя за девушкой.

Улыбка исчезла с красивого лицо провальной агинтессы, и она искренне удивилась.

— Татьяну? Не может быть. Случайно?

— Нет. Это было умышленное убийство. И я хочу чтобы помогла мне в расследовании. Ты по-распрашивай по своим старым каналам, кто мог это сделать. Может кто, что видел.

— Иштван, милый мой. Эти революционеры фанатики, но не убийцы. Вряд ли они могли пойти на такое преступление. Вам нужно искать убийцу в другом месте.

— Я все это знаю. Но все же стоит проверить. Чем черт не шутит? Может они до министра добраться не смогли, и выбрали как мишень его дочь.

— Вряд ли. — огорченно протянула девушка, — но я обещаю что сделаю все от меня зависящее.

— Я буду благодарен. Ты понимаешь. — Иштван намекал на вознаграждение.

Лиза посмотрела на него грустным взглядом, взглядом безнадежно влюбленной женщины и грустно сказала:

— Наградой мне станет совсем другое.

Иштван спрятал взгляд и отошел к окну.

— Ты все еще любишь свою даму икс.

— О чем ты? Я не понимаю.

— Ну же, родной мой. Я все знаю. Я женщина, я все чувствую. В твоих глазах горит печаль о ней.

Иштван промолчал, продолжая бесцельно смотреть в окно.

Лиза грустно вздохнула и вышла, бросив на ходу:

— Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Я сделаю все, что от меня зависит.

Когда дверь за ней закрылась, Иштван тихо сказал:

— Спасибо.

Домой Иштван вернулся поздно вечером. Все еще находясь в грустных мыслях, он лишь мельком бросил взгляд на тройку саней, стоящую в отдалении, не предав этому факту значения.

Его дом располагалась у западной стороны Большого канала. Ранее этот особняк, еще до первой его перестройки принадлежал одному купцу первой гильдии, но после его смерти, вдова продала дом и прилегающие к нему земли барону Обличу, отцу Иштвана. Барон пристроил главный дом, построил конюшню и каретную. Перестроил оранжерею и купальню, и для своей супруги возвел небольшую часовенку.

Позже барон пристроил зимний cад, окнами выходящий на Малую Невку и липовую аллею протянувшуюся вдоль всего берега. Зимой и летом, сад почти всегда был залит солнечным светом, благодаря витринным окнам установленным во всю высоту этажа. Это было любимое место Иштвана. Часами он мог сидеть в своем старом потрепанном кресле, предаваясь воспоминаниям и своим мыслям.

Иштван зашел в дом, и услышал звуки фортепиано. Они доносились из музыкально зала. Это был Апрель — Шопена. Иштван положил перчатки на мраморный столик у входа. И осторожно, стараясь не шуметь, прошел в белую комнату.

Старый слуга сыщика, который одновременно выполнял роль его камердинера, лакея и личного повара, жил в служебном помещении, построенным для него возле оранжереи, поэтому Иштван был крайне удивлен тому, что в столь позднее время в его доме мог находиться посторонний. Иштван уже привык к строптивому нраву старого слуги, уже давно отказавшегося дожидаться возвращения своего господина. Но наличие гостя в столь позднее время, поразило его своей необычностью.

В комнате, залитой лунным светом, отражающимся в белых поверхностях стен и рояля (отсюда и название музыкального зала — белый), за инструментом сидела девушка. На ней было теплое, синее платье из дорогого бархата. Ее руки порхали по клавишам, незаметно, едва уловимо, и старый инструмент, который стоял здесь, скорее для красоты, и уже много лет, после смерти баронессы Облич, не использовался по назначению, издавал прекрасные звуки трогательной мелодии.

— Как вы вошли? — строго спросил Иштван, обращаясь к незнакомке.

Музыка стихла. Незнакомка обернулась и в белом свете луны, Иштван узнал Великую княжну. Увидев сыщика, Катя мило улыбнулась и невинным, слегка лукавым голоском ответила:

— Ваш слуга впустил. Довольно премилый старик. Он так долго рассказывал мне о вас, что я могу теперь смело утверждать, что знаю о вас все.

Иштван про себя выругал за болтливость Демидыча. Старик и в самом деле любил поговорить, но из-за своего одиночества ему редко это удавалось. И оттого этот седовласый иуда так искренне радовался редким гостям.