Макс Коллинз - Неоновый мираж

Он попал в Синдикат, как об этом говорили, благодаря своим финансовым талантам и еще потому, что однажды предупредил Аль Капоне – которого он тогда почти не знал – о предстоящем визите двух наемных убийц. Позже, когда Джейка избил известный бандюга Джо Говард, который затем бегал по бару, где произошла эта стычка, и хвастался, как «заставил маленького еврея хныкать», Капоне вернул долг. Он подошел к Говарду, уперся своим пистолетом ему в щеку и произнес: «А теперь похнычь сам, сука». Говард стал молить о пощаде, и Капоне разрядил ему в лицо всю обойму.

Теперь Капоне, которого выпустили из тюрьмы раньше срока по состоянию здоровья, стал умственно неполноценным из-за перенесенного сифилиса и доживал свои дни в собственном доме во Флориде. А Джейк был по-прежнему здесь. Он сидел за столом, один, в одном из отдельных залов Английского ресторана, рядом с камином, и поглощал баранью отбивную. Низкий, подсвечиваемый по углам потолок и развешанные на стенах гравюры с охотничьими сценами создавали особую, уютную атмосферу. Рядом за столами сидели мускулистого вида телохранители в свободного покроя костюмах, под которыми скрывались пистолеты. Это были парни, лица которых ничего не выражали, парни, которые могли пристрелить тебя утром и забыть об этом к обеду.

Гузик не был похож на убийцу. Он выглядел как процветающий, респектабельный финансист, каковым он и являлся. Он был полным, круглолицым, маленького роста человечком. Его глаза, с мешками под ними, скрывались под затемненными очками в металлической оправе. Его кожа была сероватого цвета, испещренная крапинками и пятнышками, отчего он казался старше своих шестидесяти лет. На нем был темно-голубой костюм, хорошо сшитый, но довольно простой. Однотонный галстук был также голубого цвета, чуть светлее костюма. Он медленно и сосредоточенно поглощал свою баранью отбивную.

По слухам, когда во время одного из банкетов в ресторане Робинсона Капоне, вытащив из-под стола бейсбольную биту, забил ею до смерти двух членов своей шайки, Гузик продолжал спокойно поглощать десерт. И когда Капоне, с окровавленной битой в руках, стал держать речь перед ошарашенной аудиторией, указывая на убитых и говоря, что это должно научить других держать язык за зубами и быть преданными, Гузик, говорят, потянув Капоне за рукав, сказал с набитым ртом: «О'кей, Аль, достаточно, мы тебя поняли».

– Геллер, – произнес Гузик, подняв голову от тарелки и изобразив на своем заплывшем лице некое подобие улыбки.

– Добрый вечер, мистер Гузик.

Официант в красном пиджаке, чье английское произношение поразило меня почти так же, как и предвыборное обещание мэра Келли, приготовил для меня столовый прибор.

– Садись. – Толстый маленький человек жестом пригласил меня за стол. На его толстых пальцах не было дорогих украшений – лишь одно обручальное кольцо.

– Спасибо, – сказал я и пододвинул к себе стул.

Он кивнул Греку, который сопровождал меня, и тот сел за один из ближайших столов вместе со своими приятелями-телохранителями.

– Как вы сегодня с Греком пообщались?

– Я не бил его по голове, а он не прикончил меня. Думаю, мы хорошо поладили.

Гузик засмеялся своим хрюкающим смехом.

– Теперь я вижу, почему Фрэнк ценил тебя. Он имел в виду Фрэнка Нитти.

– Как вы узнали, что я отправился в свой офис? – спросил я.

– Я не узнавал. Просто одного человека я отправил туда, а другого – в отель «Мориссон».

Маленький толстый негодяй продумал все.

– Мистер Гузик, прежде чем мы начнем о чем-либо говорить, я хочу кое-что вам сообщить. Лейтенант Друри получил ордер на ваш арест.

Гузик слегка пожал плечами.

– Я поговорю со своим адвокатом. Он зайдет в полицейский участок. Завтра или послезавтра.

– Но сейчас-то вы находитесь в общественном месте...

– Не будь дураком. Геллер. Неужели полиция будет беспокоить меня здесь? Кто такой Друри, чтобы я боялся его?

Он имел в виду, что Английский ресторан был тем местом, где Гузик расплачивался с полицией, прокурорами и политическими деятелями всего города. Откупался от них. Так что он чувствовал себя здесь в безопасности.

– У меня есть работа для тебя, – сказал он, отрезая очередной кусок отбивной.

– Я полагаю, вам известно, что я работаю на Джима Рэйгена, – ответил я как можно вежливее. – Я не хочу оскорблять вас, мистер Гузик, но есть такое понятие, как конфликт интересов.

– Ты мне нравишься, Геллер, – сказал он. Не думаю, что это было правдой. Я был уверен, что он никого и ничего не любил на этом свете, кроме, возможно, своей семьи, денег и еды. Наверное, подобное можно сказать о многих людях.