Макс Коллинз - Неоновый мираж

Я сидел на переднем сиденье автомобиля, у меня на коленях лежал этот проклятый короткоствольный карабин 12-го калибра, и это не доставляло мне никакого удовольствия. Абсолютно.

Когда ты имеешь свое дело, владеешь компанией, являясь, черт побери, президентом частного детективного агентства А-1, выполнение подобных поручений не входит в твои обязанности. Для такой работы у меня было шесть сотрудников. Мне было тридцать восемь лет, я занимался своим беспокойным бизнесом достаточно долго и довольно успешно, чтобы самому выбирать себе работу, которая была бы мне по душе. Если я хотел провести весь день за своим рабочим столом, я так и поступал. (В эти дни моя работа была именно такого рода.) Я достаточно много времени уделял, так сказать, «телефонной работе» с клиентами. Для приличного частного детектива ее успешное проведение гарантировало восемьдесят процентов успеха.

Если же у меня когда-то и была жажда приключений, я в полной мере утолил ее в годы войны на Соломоновых островах. Теперь я редко носил с собой оружие.

Однако мне все-таки вновь пришлось взять его в руки. И теперь я сидел с карабином в автомобиле сопровождения, следовавшем за роскошным «Линкольном Континенталем» Джеймса Рэйгена, вынужденный подменить в последнюю минуту своего заболевшего сотрудника и гадая, не окажется ли сегодняшний день днем, когда Синдикат предпримет попытку отправить на тот свет моего подопечного – этого маленького упрямого ирландца.

Жить в Чикаго и не вступать, так или иначе, в контакты с организованной преступностью было невозможно, учитывая характер моей деятельности. Однако последние два года мне удавалось, за редким исключением, избегать общения с заправилами преступного мира. Мне в свое время пришлось довольно близко познакомиться с Фрэнком Нитти – ближе, чем хотелось бы. Я даже несколько раз оказывался невольным союзником этого низкорослого, живого, энергичного человека – главаря чикагской мафии, бывшего парикмахера, «выросшего» затем до преемника Аль Капоне.

После смерти Нитти я почти не соприкасался с парнями из Синдиката. По сравнению с теми, кто был до него, и теми, кто пришел после, Нитти был «миролюбивым». Он редко прибегал к убийствам и зачастую, подобно умелому шахматисту, так просчитывал ходы, что те, кого он хотел убить, погибали не от его руки, а, к примеру, агентов ФБР. Он старался давать меньше поводов прессе писать о нем – шумиха в газетах могла помешать бизнесу.

Синдикат как раз и был его бизнесом, и сам Нитти являл собой тип бизнесмена, которому можно было доверять. Настолько, впрочем, насколько можно было доверять любому другому бизнесмену в Чикаго.

В эти дни Синдикат возглавлял бывший сутенер Джейк Гузик, он же «Грязный Палец», в то время как Поль «Официант» Рикка и Луи «Маленький Нью-Йорк» Кампана сидели за решеткой, пытаясь откупиться от правосудия и добиться смягчения приговоров, вынесенных за участие в рэкете в Голливуде. Шумиха вокруг этого дела привела к падению Нитти – к его самоубийству, если верить тому, что писали в газетах. Толстый Гузик, казначей Синдиката, готовый на все ради денег, был человеком, от которого я старался держаться подальше. Правда, он был мне кое-чем обязан, и сейчас я надеялся, что этот его должок спасет меня от пуль, когда я буду выполнять роль телохранителя Джима Рэйгена.

Я пытался избежать этой работы, предлагая Рэйгену воспользоваться услугами моих сотрудников. Однако он с самого начала захотел видеть в качестве телохранителя именно меня.

– Джим, – сказал я ему, когда мы сидели в моем маленьком уютном офисе, расположенном, правда, в довольно посредственном здании на Ван Берен и Плимут; мне приходилось напрягать голос из-за грохота проносившегося рядом поезда надземной железной дороги, – я дал себе зарок не заниматься всем этим. Если бы мы не были друзьями...

– Именно потому, что мы друзья, я и пришел к тебе, – сказал Рэйген.

Он был некрупным мужчиной: на фоне моих шести футов роста и ста восьмидесяти фунтов веса он выглядел коротышкой, несмотря на могучую шею и широкие плечи. Его даже можно было принять за кроткого, тихого человека; такое впечатление создавали лысеющая голова, очки, розовое лицо и маленькие голубые глазки цвета июльского неба. Только твердый волевой подбородок с ямочкой выдавали в нем ту жесткость и решительность, которыми он прославился, работая распространителем газет в период газетной войны в начале века.