Макс Коллинз - Неоновый мираж

– Послушай, дружище! – Блэйн сделал жест указательным пальцем. – Ты сейчас пойдешь отсюда прямиком домой. – Он направил большой палец в сторону полицейских. – Не мешай копам делать свою работу.

– Делай свою работу, – сказал я. – Если, конечно, знаешь как!

Его глупые глазки сузились. Он попытался, в свою очередь, уязвить меня какой-нибудь колкостью, но в этот момент на его плечо легла рука.

– Я думаю, тебе лучше пойти связаться со своим участком и передать им информацию, – сказал Билл Друри. – А я займусь всем остальным.

Друри не был великаном. Но его широкие плечи и крепкое телосложение придавали его облику значительность и силу. В отличие от Блэйна, у него были глаза интеллектуала. Он носил короткую стрижку, и волосы были аккуратно зачесаны назад. Добавьте к этому портрету крупный, правильной формы нос и волевой подбородок. Как обычно, Друри был одет с иголочки – в своей темно-синей тройке, из нагрудного кармана выглядывал кончик белоснежного носового платка. Галстук у него был светло-голубого цвета с желтым блестящим рисунком. Его, наверное, можно было назвать самым элегантным полицейским в Чикаго.

Блэйн, который был такого же роста, как и Билли, казался на его фоне лилипутом. Возможно, он и сам ощущал себя подавленным мощью и силой Друри. Глотнув воздух, он сказал:

– Да, лейтенант. Мне следует не откладывая передать полученную информацию. Вы правы насчет этого. – И он потрусил по коридору к лифту.

Друри подмигнул мне и кивнул Уолту. На коричневом костюме Уолта были видны пятна крови Рэйгена. Такие же пятна были и на моем костюме.

Уолт, извинившись, вышел покурить. Друри отослал одного из полицейских в конец коридора охранять запасной выход у пожарной лестницы, другому же дал распоряжение занять пост у лифта.

– Нат, ты меня удивляешь, – сказал Друри. – Ты, кажется, клялся, что никогда не будешь иметь дела с гангстерами, а сам взялся охранять парня, которого никак не назовешь невинным агнцем. Что заставило тебя, большого босса, делать подобную работу?

Я улыбнулся в ответ на его сарказм и ничего не ответил. Я хотел, чтобы Луи успел взять Тендлара раньше, чем я посвящу полицейских во все детали происшедшего, в том числе и Билла Друри, являвшего собой приятное и редкое исключение из полицейской братии.

– Никто другой не подходил для этой работы, – объяснил я.

Это не было ложью. Хотя, конечно, это была и не вся правда. Билл скрестил руки и прислонился к кирпичной стене.

– Я получил ордер на арест Гузика и Серителлы. А также на Мюррея Хамфрейса, Джо Баттарса и Хими «Глубокой Глотки».

– Счастье Мангано, что он уже отправился на тот свет, а то ты добился бы ордера и на его арест.

– Я позаботился бы и о нем, – сказал Друри, приподняв бровь.

– Эти парни, кажется, получают удовольствие, когда их притаскивают на допрос.

– Но не в такой степени, в какой я люблю задавать им вопросы.

Билл ненавидел молодчиков из Синдиката. Это началось еще в начале 30-х годов, когда он только-только пришел на работу. В отличие от большинства чикагских копов, Друри оказался в полиции не благодаря связям с каким-нибудь сенатором, подкупленным Синдикатом, членом городского совета или же судьей. Он добился этого сам – сдав на «отлично» вступительные экзамены в полицейскую школу. Не последнюю роль, безусловно, сыграло и его боксерское прошлое: он был в свое время обладателем звания «Золотые перчатки». Кроме того, его брат Джон был репортером в «Дейли ньюс» и способствовал росту престижа полицейского департамента в глазах общественности.

В начале своей карьеры Билл по наивности пытался обращаться с парнями из Синдиката как с рядовыми гангстерами. Где бы он ни встречал их, даже если это происходило в каком-нибудь солидном заведении, где они обедали со своими женами и детьми, он заставлял их вставать лицом к стене и начинал обыскивать как обычных уголовников. Эти парни в конце концов вынуждены были поинтересоваться, за что они платят деньги полицейскому начальству, и вскоре Биллу запретили покидать полицейский участок во время своего дежурства.

Поэтому ему пришлось совершать свои рейды в свободное от дежурства время, прохаживаясь по центральным оживленным улицам Чикаго. В один из таких дней ему в руки попался сам Гузик. Это произошло на Стейт-стрит; на глазах у публики, которая, посмеиваясь и отпуская шуточки, наблюдала за происходившим. Гузик возмущенно шипел, плевался, топал ногами, поливал Билла нецензурной бранью, но тот невозмутимо продолжал обыскивать его, приговаривая: