Макс Коллинз - Кровавый срок

«Могила моряков», кафе отеля, выходило окнами на пляж. В самом кафе был низкий потолок, каменные стены и серый пол. Черный бармен в цветной рубашке смешивал напитки перед настенной фреской, изображающей моряка, крепко спящего в окружении достигших брачного возраста русалок и косяка прикольных рыб, совершающих предварительный осмотр тела.

Я заказал себе бутерброд с превосходным мясом под острым соусом, оладьи с мясом и коктейль — напиток с апельсиновым соком, который улыбающийся бармен назвал «Багама-мама». Потом во внутреннем дворике я отыскал подходящий деревянный столик под пляжным зонтиком и принялся за свой обед, разглядывая хорошеньких девушек, загорающих на пляже. Иногда кто-то из них рисковал подняться и с разбега ринуться в воду.

— Ты, должно быть, в раю, Геллер, — раздался высокий страстный голос.

Я сразу узнал его по чуть заметному, очень сексуальному придыханию, но все равно повернулся, чтобы убедиться в реальности приятной неожиданности.

На ее лице играла лукавая улыбка:

— В Нассау полно хорошеньких девушек... разных одиноких жен пилотов ВВС. Ты, наверное не теряешь времени даром?

— Элен, что ты делаешь в Нассау?

Она сняла солнцезащитные очки, и я смог получше разглядеть ее. Маленькая женщина сорока лет с развитыми формами, она выглядела на добрый десяток лет моложе, частично благодаря хорошей наследственности, частично — веселому темпераменту.

На ней была широкополая соломенная шляпа, завязанная оранжевыми лентами под подбородком, и белый халат поверх оранжево-белого купальника. Элен была почти незагорелой, пряди каштановых волос, выбивавшиеся из-под шляпки, щекотали ее грациозную шейку. Она совсем не пользовалась косметикой, да она и не была нужна: ее дерзко вздернутому носику, полным губам, румяным щекам и блестящим зеленым глазам с длинными ресницами позавидовала бы любая багамка.

— Просто гуляю здесь после утреннего спектакля, — ответила она. — А ты?

— Тоже. Садись! Ты уже пообедала?

— Нет. Закажи мне что-нибудь. Салат с мясом мидий.

— Сейчас.

Я заказал ей салат. Я был рад снова видеть Элен Бек, которая широкой публике была известна под сценическим псевдонимом «Салли Ранд». Мы познакомились давно, в Чикаго, на Всемирной ярмарке, где я ловил карманников, а она делала себе имя и приносила немалый доход организаторам, выступая со стриптиз-балетом под ворохом пушистых страусовых перьев. Иногда она обходилась без перьев, скрываясь за особыми надувными шарами. Салли или Элен, как она предпочитала, чтобы я ее называл, — была разносторонней натурой.

Я заказал ей салат и «Багама-маму». Она ела с аппетитом — поджаренное мясо мидий с острым лайковым соусом и специями и хрустящие жареные овощи быстро исчезали с ее тарелки. Но еще чаще она потягивала из своего стакана.

— Как поживает Терк? — спросил я.

Она поморщилась и сделала здоровенный глоток.

Терк был ее мужем, наездником на родео, которого она встретила, когда готовила ревю «Обнаженное ранчо Салли Ранд». Они поженились в 1941, но с тех пор не все шло у них гладко. Последний раз я видел ее четыре месяца назад в Чикаго, и она была одна.

— Я дала ему еще один шанс, но он все испортил. Сукин сын ударил меня, Геллер!

— Ну и ну.

— Я этого не стерпела и выставила ублюдка.

Ее манера выражаться была такой же крутой, как выражение ее лица сейчас.

— Знаешь, мне даже жаль его. Он не вынес всего этого и записался в авиацию; его подбили и комиссовали вчистую. Я хочу ухаживать за ним, но ведь теперь парень просто псих!

— Конечно.

Она взглянула на меня, и ее лицо прояснилось. Она наклонилась ко мне и нежно дотронулась до моей руки.

— О, прости, Геллер. Я забыла, что ты тоже прошел через это.

— Ничего, Элен.

Она откинулась назад, и ее лицо снова стало несчастным.

— Он слишком много пьет. Мне пришлось снова его выгнать. Боже, почему я не вышла за тебя, Геллер!

— Я тоже удивляюсь время от времени.

— Да, и часто?

— Иногда.

Она улыбнулась. Ее широкая улыбка была что-то.

Мы проболтали с ней около часа. Не то чтобы у нас было много что вспомнить. Несколько месяцев назад в Чикаго мы тоже вспоминали об одном лете, проведенном вместе в далеком 1934 году. Некоторые воспоминания носили интимный характер, но теперь я и Элен больше не были любовниками. Настоящими, я имею в виду.

Но мы всегда оставались друзьями.

— Не думал, что ты станешь работать в Нассау в «мертвый сезон» — сказал я. — Теперь, во время войны, ночная жизнь слегка ограничена здесь, не так ли?