Валерио Манфреди - Оракул мертвых

Они выпили кофе. Караманлис с аппетитом обмакивал в него печенье. Охота всегда пробуждала в нем аппетит и заставляла забывать обо всем остальном. Когда они закончили завтрак, Караманлис взял газету, сел в кресло и принялся читать под удивленным взглядом своего товарища, нервными шагами мерившего помещение и курившего одну сигарету за другой. Через час, в половине восьмого, позвонили из управления:

— Капитан, я нашел вам транспорт — маленький самолет «Эссо Папас». Через полчаса он летит из Актиона в Пигес для проверки на химическом заводе. Они вас подвезут. Через пять минут я пришлю за вами служебную машину, вам нужно будет успеть на паром в семь сорок пять: аэропорт находится по ту сторону залива.

— Ты мастер, сынок, настоящий мастер, и заслужил прибавку к жалованью. Никто теперь у тебя ее не отнимет. Устрой так, чтобы по прибытии у аэропорта меня ждала машина с полным баком и кое-какой провизией. Спасибо. Счастливо.

— Но, капитан, вы не хотите даже узнать мое имя?

— Ах да, конечно, что за голова у меня: самое главное-то я и забыл. Как тебя зовут, сынок?

По мере продвижения на восток Мишель все больше уставал. Глаза у него горели, в желудке начались спазмы. Он уже проехал Кавалу и Ксанти и приближался к Комотини. Чанаккале теперь находился от него довольно близко по прямой, но ехать до него предстояло еще очень долго. После турецкой границы ему придется на протяжении многих километров двигаться на восток, а потом снова свернуть на запад и проделать такое же расстояние в обратном направлении, следуя контурам полуострова Галлиполи, до Ежеабата: там находилась паромная переправа на азиатский берег.

Уже стемнело, и на дороге остался только тяжелый транспорт: грузовики и фуры, перевозившие всевозможные товары на Ближний Восток. Обессиленный, он остановился на заправке, собираясь залить бак и чего-нибудь перекусить, но желудок был сведен судорогой, и ему не удалось ничего проглотить. Он чувствовал — если вовремя не успеет на встречу, его дальнейшая жизнь превратится в ад. Теперь ему уже не удастся все забыть и похоронить.

Он выпил стакан молока. Компания венгерских водителей сидела за соседним столом перед тарелкой с дымящимися сосисками и графином пива. Потом вернулся в машину, намереваясь немного вздремнуть — необходимую малость, чтобы не разбиться о первую же придорожную тумбу, — но вместо этого крепко заснул.

Внезапно его разбудил сигнал тяжелой фуры, сильный и пронзительный, словно труба Страшного суда, и он понял, что задержался здесь гораздо дольше, чем хотел.

Глотнув кофе из лежавшего в машине термоса, он закурил и двинулся дальше по шоссе на предельной скорости. Ему удалось частично наверстать упущенное время, но на границе, в Ипсале, таможенник устроил тщательный досмотр его багажа и документов, покуда он в бессильной злобе не отрывал глаз от больших электронных часов, висевших над входом в «дьюти-фри».

Наконец ему позволили ехать дальше, и он снова на огромной скорости двинулся в путь, в сторону Галлиполи, но все равно чуть-чуть не успел на одиннадцатичасовой паром, единственный, который позволил бы ему наверняка попасть на пристань Чанаккале до полуночи.

Он попытался раздобыть частную лодку, бегая туда-сюда, с причала на причал, потный, с перекошенным лицом, умирающий от усталости и недосыпа, но рыбаки уже отплыли, чтобы забрасывать свои сети в Мраморном море, а туристические фирмы больше не работали: был не сезон. И Мишелю, бледному, дрожащему от нетерпения, пришлось ждать, пока следующий паром перебросит на причал свой мостик. Когда он наконец добрался до азиатского берега, до пристани в Чанаккале, было уже десять минут первого. Как только мостик коснулся земли, он бросился вниз, припарковал машину и начал оглядывать окрестности при свете фонарей. Автомобили, спускавшиеся с парома, одна за другой удалялись в разные стороны, а грузовики останавливались, отыскав свободное место. Водители глушили моторы, задергивали шторки на лобовом стекле и устраивались на ночлег.

Мишелю попадались только редкие прохожие. В какой-то момент к нему подошел молодой человек:

— Hotel? Hotel, sir? Three stars, four stars, five stars no problem good food no sheep good price… nice girls if you like… [36] Гостиница? Гостиница, сэр? Трехзвездочная, четырехзвездочная, пятизвездочная, не проблема хорошая еда, никаких овец, хорошая цена… хорошенькие девушки, если хотите… ( англ. )

— Аир, тешекур, [37] Нет, спасибо ( тур. ). — оборвал его Мишель по-турецки, лишь бы отвязаться.