Кэрол Макклири - Алхимия убийства

Коляска останавливается у обочины тротуара в том месте, которое я назвала извозчику. Пришло время опробовать план, и в этом помогут смелость и решимость.

У извозчика на лице написано полное безразличие. Он искоса бросает на меня взгляд и присвистывает, беря деньги.

— Удачной охоты, мадемуазель.

Он думает, что я ночная бабочка. Очень хорошо. Значит, я выдержала первое испытание, и это вселяет немного больше уверенности, но когда я выхожу из коляски, чувствую, что нервы напряжены до предела.

Я нахожусь в районе, где, по моим предположениям, человек в черном будет охотиться за добычей. Обычно улица бывает полна народу, но в связи с осенним праздником на площади Бланш она безлюдна. Влажный холод обволакивает меня, и я туже заворачиваюсь в шаль.

Париж — древний город с красивыми изогнутыми улицами и широкими бульварами, но его побочный отпрыск Монмартр — это престарелая особа со своими причудами и капризами. Улицы здесь узкие и многолюдные, с небольшими магазинами, бистро и дешевыми хибарами художников и писателей. Улицы, запруженные повозками, заканчиваются на середине склона, а затем превращаются в лабиринт узких переулков и лестниц, затененных замшелыми плакучими ивами и вьющимися виноградными лозами.

Добропорядочное общество не видит ничего респектабельного в Монмартре; его богемные обитатели скандально прославились на весь мир безнравственностью и распущенностью. Его репутация также подорвана преступностью и социальными пороками, процветающими в кварталах трущоб, применительно к которым словосочетание «немытые массы» не литературная аллегория, а характеристика местных жителей.

Внизу раскинулся Париж. Бульвары освещены лампами накаливания Эдисона, а второстепенные улицы — бледно-желтым светом газовых фонарей. Весь в огнях центр города, где разместилась грандиозная Всемирная выставка, посвященная столетию Французской революции. Здесь представлены чудеса природы и технические новинки со всего света, в том числе целая североафриканская деревня, удивительный самодвижущийся экипаж, работающий на бензине, и электрическая субмарина наподобие «Наутилуса» Жюля Верна, которая может опускаться под воду на глубину десятков метров. На выставку прибыл даже Буффало Билл [3] Буффало Билл (1846–1917) — настоящее имя Уильям Коуди, первопроходец и проводник, один из первых поселенцев американского Запада, участник военных действий против индейцев. В дальнейшем занялся шоу-бизнесом. — Примеч. пер. со своим знаменитым шоу «Дикий Запад».

Экспонат выставки, оставляющий наиболее ошеломляющее впечатление и вызывающий много споров, — это 300-метровая стальная Эйфелева башня, самое высокое на земле творение рук человеческих, вдвое превышающее Великую пирамиду Гизы. Деятели искусства решительно выступили против строительства башни, расценив переплетение стальных конструкций как предательство французского искусства и истории и назвав ее Вавилонской башней.

Как жаль, что я сейчас не на выставке, а иду по темной безлюдной улице в районе, имеющем более яркий социальный колорит, чем Барбари-Коуст [4] Дословно «Варварское побережье», квартал баров, игорных заведений, танцевальных залов и борделей, ставший синонимом безнравственности и порока. — Примеч. пер. в Сан-Франциско.

Как мне рассказывали, Монмартр получил свое название, потому что шестнадцать веков назад у подножия холма обезглавили святого Дионисия. По преданиям, он поднял с земли свою голову и отнес на вершину холма, от этого пошло название Mons Martyrum — Гора мучеников. В течение столетий здесь находилась деревня с ветряными мельницами, которые мололи муку для Парижа. Но постепенно город разросся, и холм стал его частью.

Когда на мельницах перестали молоть муку, в них разместились кабаре и танцевальные залы, стали слышны непристойные шутки. Скандальные исполнительницы канкана, художники и поэты, представители богемы с длинными волосами, бунтарскими убеждениями и свободными взглядами на любовь стали переселяться из Латинского квартала в эту деревушку с великолепными видами и низкой платой за жилье.

Мои размышления о Монмартре прерываются, и я застываю на месте, увидев человека в черном, который вышел из двери в двадцати шагах впереди меня и остановился в свете фонаря. Я делаю вид, будто с интересом рассматриваю лампы, выставленные в витрине магазина, где хозяин оставил зажженной масляную лампу, чтобы был виден его товар. У меня с собой китайский веер, и я прикрываю им лицо.