Майкл Грегорио - Критика криминального разума

— Одного? — Я был потрясен. — С какой стати профессору пришло в голову отсылать вас куда-то прошлой ночью?

— Он работает над книгой, сударь. И заявил, что не хочет, чтобы его отвлекали. Я попытался возражать, но профессор настаивал, говоря, что я должен воспользоваться представившейся мне возможностью. Более того, сударь, — добавил Иоганн, — подобное случалось несколько раз.

— И когда был последний раз?

— Как раз вчерашней ночью…

— А до того? — прошипел я.

— Неделю, десять дней назад, сударь. За последний месяц он отпускал меня пять или шесть раз.

Мне было страшно подумать, какой смертельной опасности подвергал себя профессор Кант. Я представил, как убийца, подобно пауку, наблюдающему за мухой, угодившей к нему в сети, ходит вокруг дома, а старый философ сидит там в полном одиночестве.

— Как же вы могли?! — вскипел я. — Оставить его одного в доме ночью?! В его-то возрасте?!

Иоганн уже рыдал.

— А что мне было делать, сударь? — воскликнул он, вытирая слезы рукавом. — Герр профессор так добр ко мне. С моей стороны было бы страшной неблагодарностью не выполнить его просьбу. Не могу скрыть от вас также, сударь, что, живя здесь, я очень скучаю по жене и детям.

— Вам следовало бы сообщить господину Яхманну, — сказал я. — Это был ваш долг. Он управляет всеми домашними делами профессора Канта.

— Я знаю, сударь. Только вот герр Яхманн сюда больше не приходит. — Мгновение он молчал, не зная, продолжать или нет, а затем с крестьянской практичностью добавил: — И ведь мой хозяин — профессор Кант, сударь. Я ему должен подчиняться, а не кому-то другому. Поверьте, я оказался в очень сложном положении.

Иоганн наклонил голову и начал всхлипывать как ребенок.

— Вы прекрасно знаете, что происходит в Кенигсберге, — произнес я, положив руку ему на плечо, чтобы немного успокоить. — По городу разгуливает убийца. Вам не следует ни на секунду об этом забывать!

Иоганн прикусил губу, стараясь справится с эмоциями.

— Клянусь вам, сударь! Я никогда больше не оставлю его одного…

— Так ведь он и сейчас один, не так ли? — заметил я. — Идите в дом, Иоганн. Я закончу здесь сам. Как только доберусь до Крепости, тотчас же пришлю солдат.

Слуга повернулся идти, но остановился.

— Вы ведь не скажете господину Яхманну, сударь? — умоляющим голосом произнес он, глянув на меня через плечо.

— Я надеюсь, что вы дадите мне знать при первых признаках опасности, — ответил я, не пытаясь его успокаивать. — Без колебаний. Немедленно вызывайте солдат!

Я смотрел, как слуга возвращается по дорожке к главному входу в дом. Когда несколько мгновений спустя я последовал за ним, то услышал, как закрывается входная дверь, и задвигаются засовы. Поспешно направляясь к центру города, я физически ощущал близость опасности. Старый профессор и его слуга одни в доме, а жестокий убийца свободно разгуливает по улицам. Он уже поставил свою «метку» на Канте, а ведь пройдет еще определенное время, пока солдаты доберутся до профессорского дома. И вновь я ощутил страшную тяжесть ответственности, лежащей на моих плечах. Еще полчаса назад это была ответственность за благополучие Пруссии, теперь к ней прибавилась ответственность за судьбу человека, которым я восхищался и которого любил больше всего на свете. За исключением, возможно, только жены и детей.

Я свернул с Магистерштрассе в темный переулок, который вел по направлению к городскому центру и к Крепости. Шагая по безлюдным, обсаженным деревьями улицам, я думал о том, что человек, посмевший вторгнуться в sancta sanctorum [19] Святая святых (лат.). Иммануила Канта, должно быть, следовал тем же самым путем, которым теперь иду я. Он может скрываться за любым из этих деревьев. Я то и дело оглядывался по сторонам, ускоряя шаги. Время от времени передо мной представала большая стеклянная колба, в которой плавала моя голова, и доктор Вигилантиус, стирающий с рук капли моей липкой крови и откладывающий в сторону скальпель.

Я несколько раз оступался на скользкой мостовой и падал. Сердце мое готово было вырваться из груди от страха, однако я ни на мгновение не останавливался перевести дух до тех пор, пока на противоположной стороне Остмарктплатц сквозь сумрак и туман не разглядел мерцание фонарей Крепости. Но стоило мне после короткой передышки вновь зашагать вперед, теперь немного медленнее, чем раньше, как я заметил внезапное движение в тени сбоку.

У главных ворот Крепости стоял какой-то человек.