Чарльз Финч - Прекрасная голубая смерть

Дом был очень большой, желтый, из тех, которые иногда называют особняками. Над дверью красовался аляповатый герб (Ленокс всякий раз морщился, когда видел его), каждое из десятков окон светилось. У Барнарда всегда был избыток гостей. Кроме того, он устраивал вечера для избранных, и уже приближалось время знаменитого ежегодного бала.

Ленокс осторожно вылез из экипажа, остерегаясь слякотного месива у тротуара. Еще совсем недавно он радостно предвкушал ужин и вечер в своей библиотеке, но эта утрата не могла заглушить пробуждающееся волнение в мыслях: как знать, что поджидает его внутри этого дома, куда оно поведет его и как завершится? Он любил свою работу.

Барнард стоял на крыльце, занятый серьезнейшей беседой с молодым сыщиком, когда заметил приближающихся Ленокса и Томаса.

— Чарльз! — воскликнул он.

— Джордж, как вы? — сказал Ленокс. — Соболезную по поводу произошедшего.

— Ужасно. И в моем доме. Без конца неприятности, знаете ли.

— Девушка прислуживала наверху?

— О, да! Всего две недели или около того, иначе я бы сумел заметить такую возможность и предотвратить ее.

— Разумеется, — сказал Ленокс. Барнард уже присочинял: ведь леди Джейн сказала, что прошло три месяца. — Я здесь потому, что Джейн попросила меня помочь.

— В этом нет необходимости, — отрезал Барнард. Возникла пауза. — И как Джейн?

— Неплохо, насколько я могу судить.

— Тем не менее, никакой необходимости нет. Ни малейшей. Этим занимается Дженкинс, человек, на которого можно положиться. — Он говорил так, будто Дженкинса тут не было.

— Вы знакомы с Томасом Мак-Коннеллом, Джордж?

— Не имел этой чести. Джордж Барнард, — ответил он, протягивая руку.

— Очень рад, — сказал Томас, который знакомился с Барнардом уже десятки раз.

Наступило короткое молчание, а затем Ленокс снова заговорил.

— Тем не менее, Джордж, — сказал он, — вы не станете возражать, если мы поглядим сами? Чтобы успокоить Джейн.

Барнарда эта просьба заметно встревожила, и он помолчал, прежде чем ответить. Он прикидывал, насколько желание угодить леди Джейн, у которой он хотел быть на хорошем счету, перевешивает досаду из-за появления Ленокса. Наконец он сказал:

— Ради Джейн, пожалуй. Но Дженкинс уже обо всем позаботился. Говорит, нам нужен врач, но я не понимаю зачем. Самоубийство, вне всякого сомнения.

— Самоубийство? — переспросил Томас.

— Самоубийство, — сказал Барнард категорически. — Есть записка, ясная как божий день. Но входите, если вам угодно.

— Спасибо, Джордж.

Он вошел в дом вместе с Томасом и Дженкинсом, а Барнард направился к величественной лестнице, видимо, выбросив их из головы. Леноксу этот парадный вестибюль был хорошо знаком по началам и концам званых вечеров, но теперь он впервые сосредоточил внимание на небольшой вызолоченной двери сбоку, которая с обратной стороны была гарантированно сколочена из дешевого дерева и пряталась под огромным зеркалом, одна из десятка укромных дверей, замаскированных по всему дому и ведущих вниз, на половину слуг.

Он открыл эту дверь, и из нее повеяло ароматами кухни. Барнард всегда умел угощать, этого у него не отнимешь.

Когда они спустились вниз, Ленокс подождал, пропуская Дженкинса вперед. Но, видимо, тот хотел сначала поговорить.

— Большая честь познакомиться с вами, мистер Ленокс. Нас ведь так официально и не познакомили.

— Для меня это тоже большая честь, — сказал Ленокс инспектору.

Томас отступил влево и отхлебнул из фляжки, и Дженкинс поспешил следом.

— Вот сюда, вниз, — сказал он.

— Я знаю, — ответил Томас. — В домах с такой планировкой спальни слуг всегда слева, а кухня всегда справа.

Ленокс улыбнулся про себя и последовал за ними.

Они шли по чистому, хорошо освещенному коридору, несколько более широкому, чем ожидал Ленокс, с небольшими рисунками цветов в простенках между дверями. Некоторые двери были украшены теми или иными личными приметами: вышивка, гласившая «САРА», гирлянда, прикрученная к верхней петле. Кухонный шум позади все больше замирал, но до них продолжали доноситься звуки хлопотливой жизни дома.

Дверь в конце коридора была чуть приоткрыта. Томас остановился и спросил у Дженкинса, та ли это комната, и Дженкинс ответил, что та. Затем они в первый раз отступили, пропуская Ленокса вперед. Он надел кожаную перчатку на правую руку и распахнул дверь.

— Зачем перчатка? — поинтересовался Дженкинс.

Мак-Коннелл ответил за своего друга: