Чарльз Финч - Прекрасная голубая смерть

Она улыбнулась сквозь слезы.

— Ах, Чарльз! Ты так добр. Особенно в столь холодный день.

Он посидел с ней еще несколько минут, говоря о том о сем, стараясь развеселить ее, а потом попросил у Керка свою шляпу. Леди Джейн проводила его до двери и помахала на прощание, когда он сел в кеб и приказал извозчику везти его на Бонд-стрит.

Джорджу Барнарду это не понравится, размышлял Ленокс по дороге. Он отличался колоссальной гордостью, которая равно распространялась и на прекраснейшие его картины, и на неизменнейшие кастрюли и сковородки в его кухне. Смерть от яда в его доме при его собственном властном понятии о законе и порядке и его несгибаемой уверенности, что практически весь мир сообразуется с его часами!

Он был политик, в прошлом член Парламента, хотя последнее время получал назначения на более постоянные посты в правительстве. Он и Ленокс были друзьями, а точнее сказать — знакомыми, и часто приходили в соприкосновение. Леноксу чуть-чуть недоставало честолюбия, чтобы числиться среди вернейших друзей Барнарда. А к тому же он начинал при избытке денег.

Барнард, по контрасту, вырос в обедневшей респектабельности средних классов где-то чуть южнее Манчестера — далеко-далеко от Уайтхолла. Как он приобрел свои деньги, оставалось великой тайной, и лондонское избранное общество постоянно гадало об этом. Некоторые говорили, что первые свои капиталы он нажил игрой на бирже или — о, ужас! — торговлей, но даже будь то или другое правдой, он уже давно отряхнул этот прах со своих ног. В Лондоне он водворился в качестве консервативного члена Парламента, но быстро сменил избираемое правительство на неизбираемые посты.

В данное время Джордж Барнард пребывал директором Королевского монетного двора, в должности, которую когда-то занимал сэр Исаак Ньютон, чем объяснялось то, что он принялся скупать на аукционах вещи бессмертного физика. На посту директора Монетного двора он показал себя превосходно, трудясь в поте лица — по мнению большинства, видимо, из-за бескорыстной любви к объекту своих трудов — деньгам.

Единственной причудливой страстью Джорджа Барнарда были орхидеи. Его дом увенчивала стеклянная оранжерея, куда он допускал лишь немногих, и где он с нежностью культивировал свои цветы, расщепляя их прелестную окраску в поисках идеально тонкого оттенка, тщательно следя за дозами воды и солнечного света, получаемыми каждым растением. В свои редкие отпуска он отправлялся в далекие путешествия в поисках экземпляров не менее редких. Географические направления для него роли не играли — если, конечно, не определить какой-нибудь вид орхидеи как географическое направление.

Тут Ленокс мог отдать ему должное: в области избранной им страсти его отличала щедрость. Приезжая на званый вечер, он преподносил хозяйке дома цветок исключительной красоты и редкости, выбранный в полном соответствии с ее темпераментом и стилем. Но в его доме хозяйки не было: Барнард оставался завзятым холостяком.

Поговаривали, что светское расписание Джорджа Барнарда легко установить, прослеживая его орхидеи от адреса к адресу. В зависимости от того, к кому вы обращали свой вопрос, эту его манеру называли или очаровательной, или приторно-слащавой. Ленокс придерживался в этой дилемме нейтралитета, хотя не будь Барнард таким респектабельным, таким надежным, таким незапятнанно безупречным, он, на взгляд Ленокса, выглядел бы зловещим.

К тому времени, когда кеб остановился перед домом Барнарда, часы Ленокса дотикали почти до семи. Ведь прежде он заехал на Бонд-стрит, чтобы забрать своего друга Томаса Мак-Коннелла, а это заставило его сделать порядочный крюк.

Как он совершенно верно догадался, первым решением Барнарда было вызвать из Скотланд-Ярда полицейского достаточно высокого чина. И судя по остановившемуся у дома другому экипажу, представлялось вероятным, что это Дженкинс, молодой сыщик. При иных обстоятельствах Ленокс не имел бы ничего против его присутствия, однако он догадался, и опять-таки совершенно верно, что владелец дома велел Дженкинсу приехать одному. Суть сводилась к борьбе между потребностью Барнарда сохранить все под спудом и его потребностью проявить свою власть. Если Барнард устроил все по-своему, не будет ни врача, ни положенного осмотра помещения, а только категоричное распоряжение покончить с делом, и побыстрее.

Потому-то Леноксу и понадобилось непременно захватить с собой Томаса, врача по профессии.