Тони Поллард: Записки Клуба Лазаря

В спешке переходя от одной койки к другой, я старался сосредоточиться на работе, но мои мысли постоянно возвращались к инженеру и тому, с какой легкостью он постигал знания, которые я всегда считал прерогативой моей профессии.

Вернувшись в комнату с образцами поздно вечером, я обнаружил сердце на столе там, где его оставил, но было ясно, что Брюнель сделал на нем еще несколько надрезов. Рядом лежали нераскуренная сигара и записка, вырванная из его блокнота:

Доктор Филиппс!

Сегодня я получил много полезной информации. Спасибо за снисхождение к причудам инженера. Еще один инженер, по имени Леонардо да Винчи, однажды написал: «Чтобы описать сердце словами, понадобится целая книга». Благодаря Вашему красноречию я поверил, что это действительно так. Надеюсь на сотрудничество с Вами в будущем.

Изучение стула пациента — не самое воодушевляющее занятие, особенно когда от работы тебя отвлекает знакомый голос управляющего больницей сэра Бенджамина Броди, который неожиданно возник у меня за спиной.

— А, доктор Филиппс! — заявил он с радостью охотника, загнавшего дичь. — Думаю, нам стоит обсудить кое-какие вопросы у меня в кабинете.

Стараясь не расплескать содержимое ночного горшка, я повернулся к стоявшему сзади меня худощавому седовласому мужчине.

— Конечно, сэр Бенджамин. Когда вам будет удобно? — На этом следовало бы остановиться, но язык меня подвел: — Сегодня у меня не особенно загруженный день.

— Так, дайте подумать, — зловещим тоном ответил сэр Бенджамин; этот старикашка никогда не упускал своего. — Приходите к четырем часам. — С этими словами он удалился на осмотр больных в сопровождении своего омерзительного ассистента Мумрилла.

— Черт, — пробормотал я про себя, отдавая горшок сестре. Она заглянула в него и кивнула, восхищаясь моими наблюдательными способностями. Я ободряюще улыбнулся пациенту, который был немного смущен столь пристальным интересом.

— Очень хорошо, — сказал я. — Вам не о чем беспокоиться.

Закончив с обходом, я направился в свой кабинет, все еще сожалея об опрометчивом замечании по поводу того, что у меня было достаточно свободного времени. Сэр Бенджамин обожал видеть сотрудников, с головой погруженных в работу. Одному Богу известно, какие дополнительные обязанности он может на меня повесить.

— Что вы здесь делаете? — спросил я немного раздраженно, увидев Брюнеля, сидевшего за моим столом и пролистывавшего истории болезней моих пациентов. Пусть он и был знаменитым инженером, но эта информация являлась строго конфиденциальной.

— Наконец-то вы пришли, — радостно воскликнул он, откладывая в сторону бумаги, которые только что держал в руках. — Вижу, у вас здесь лежат очень больные люди.

Я собрал бумаги и положил в ящик шкафа, стоявшего около стола.

— Вы заметили табличку около входной двери? На ней написано «Больница».

Брюнель остался совершенно равнодушен к моему колкому замечанию.

— Берите пальто и шляпу, мы уходим, — сказал он.

Я подумал, что этот человек не имел ничего общего с тем угрюмым типом, с которым познакомился в анатомическом театре пару недель назад. Его как будто подменили. Но, несмотря на весь энтузиазм Брюнеля, подобное предложение не могло даже обсуждаться.

— Это невозможно, — твердо сказал я. — Я на работе. Сэр Бенджамин пустит мои кишки на подтяжки, если я уйду из больницы.

Инженер склонил голову набок и посмотрел на меня как на идиота.

— Неужели вам не хочется увидеть, как создается история?

Я закрыл ящик.

— Вы собираетесь спустить на воду корабль?

— Да. А теперь пойдемте.

Вопреки здравому смыслу я вышел за ним в коридор, надел пальто, но затем ненадолго вернулся, чтобы взять свою врачебную сумку.

Перспектива стать свидетелем такого грандиозного события, как спуск на воду корабля, быстро перевесила чувство ответственности. Я вспомнил, в газетах писали, что корабль весил 22 тысячи тонн. Это будет самое тяжелое транспортное средство, которым сможет управлять человек — если, конечно, его вообще удастся сдвинуть с места. Согласно тем же газетам, даже не все инженеры верили в возможность этого события.

Каким бы заманчивым ни казалось это предприятие, я не мог забыть про клятву Гиппократа и подвергать своих пациентов риску. Однако к этому времени я уже закончил утренний обход и остаток дня до вечернего дежурства собирался провести за утомительной бумажной работой. И все же я счел своим долгом предупредить о моем уходе и сообщил старшему врачу, что должен отлучиться по экстренному вызову, даже не представляя, насколько пророческим окажется этот наскоро выдуманный предлог.