Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С

Помочь агенту влиться в ряды, а затем подняться по карьерной лестнице сыскному ведомству достаточно просто. Как показывает практика: попасть в эсеровское движение можно просто с улицы. Адреса партийных штаб-квартир известны студентам, учителям, рабочим, чиновникам и, естественно, Охранному отделению. Зная куда идти, не трудно разработать легенду и выбрать нужный стиль поведения, чтобы человека заметили. Дальнейшие действия тоже не составляют труда. В своей массе боевики — люди пассивные. Их стремление к подвигу — есть нежелание бороться с ежедневной рутиной, страх перед реалиями и неустроенность личная. Они не способны к обороне, организации, планированию. Они — не инициативны, что дает человеку наглому и хитрому реальный шанс занять в партийной иерархии лидирующую позицию.

Не исключено, что такой человек уже работает в партии. Частые аресты боевиков позволяют предположить, что в руководстве ЦК или БО имеется полицейский провокатор. Но кто он? По моему разумению, человек этот должен занимать высокий пост и непосредственно курировать исполнителей. Не думаю, что лиц подобного ранга много. Один, два, максимум. На месте партийных бонз я бы пригляделся к высшему эшелону. Похоже, кто из лидеров ведет нечестную игру и подрабатывает детишкам на молочишко в полиции…»

— Петя, ну что ты тут делаешь? — сонный голос Тани прервал размышления. — Ночью надо спать.

— Другие предложения будут? — встревоженная появлением любимой мысль о провокаторе в ЦК эсеровской партии ускользнула. Взамен ей пришли другие идеи.

…Сколько ни было у Надин мужчин и красивее Матвеева, и сильнее, и темпераментнее, а с Павлом не сравнится никто. Любовь, занозой с детских лет засев в сердце, красит секс в небывало радужные тона. Не возбуждение владеет Надин — страсть, не удовольствие ждет ее — божественный экстаз. Каждый поцелуй — бездонная пропасть, каждое касание сильных рук — безбрежное небо. Летит Надин в пропасть, взмывает в высь, вверх- вниз бьется в ней ритмичное мужское начало, разливается белой спермой.

— Пашенька, — шепчет Надин, замирая от нежности. — Пашенька, я думаю, нет, уверена, теперь у нас все получится. Уже сегодня, кажется, получилось.

Матвеев целует жену в пупок.

— Конечно, получилось, — отвечает весело и тоже почему-то думает, что именно сегодня Надин забеременеет. Столько лет не случалось ей беременеть, а сегодня, непременно сегодня зачнет Надин ребенка.

— Я чувствую, знаю, все будет хорошо. Нет, отлично все будет, замечательно. Дом — полная чаша, детки, работа, здоровье. С Олей все будет тоже прекрасно. И с Петей Травкиным и его Танечкой.

Матвеев обнял жену, погладил густые волосы и, не удержался, положил ладонь на пышную грудь. Хороша грудь у Надин. Большая, мягкая, упругая. Лучшая грудь на свете. А сосок и вовсе шикарный: выпуклый, твердый, как мордочка у малюсенького поросеночка.

— Мы с Петей уже троих ребят вытащили из этой эсеровской трясины, — ведет дальше Надин. — Остался один — Виталий Орлов

Павел хмыкнул:

– Спасительница!

Ползет широкая крепкая ладонь с нежной чаши груди на живот. Медленно взбирается по гладкому холму к пуговичке пупка, медленно спускается к кудряшкам лобка. Поворачивается Надин мужу, прижимается тесно, тесно.

— Пашенька, я тебя люблю.

Вздыхает Матвеев горестно. Нет у него больше сил. Ночь выпила все силы. Темная ночь и горячая, жадная на любовь, Надин. С другими женщинами у Павла было иначе. Даже с Ларисой было тише, спокойнее, привычнее. А к Надин невозможно привыкнуть, невозможно остаться рядом с ней спокойным. Лишь взглянешь, и закипает желанием кровь, вдохнешь запах розовой кожи и мутится сознание, вспомнишь на работе что-нибудь эдакое, и в пот бросает, пальцы дрожат, в брюках тесно. Жадная, ненасытная, неуемная у него жена. Красивая, умная, интересная. О такой мечтает каждый. А обладает избранный. Порой Павел не верит сам себе. Неужели ему адресована эти дивные слова, неужели ему отдана эта невероятная женщина? Ему, убеждается Павел уже который год, и который год боится поверить до конца в чудо по имени Надин.

Вздыхает Матвеев, нет у него больше сил. И не надо, шепчет жена, я устала, спать хочу. Но пылают голодным блеском глаза, изгибается игривой волной податливое тело. Не надо, звучит приглашающе, поощряя движение крепкой ладони.

— Пашенька, я тебя люблю, — волшебные слова отпирают потайные засовы, выпускают на свет белый новые силы. Казалось, кроме легкой звенящей пустоты нет в теле ничего. Нет желания, страсти, нежности. Есть сытое удовлетворение и тупая усталость. Нет. Есть желание, страсть, нежность. Есть силы и их хватит для очередной победы.