Дж. Лэнкфорд - Украденный Христос

– Мужайся, дорогая.

Потом сел на край кровати и ослабил галстук, расстегнул один за другим манжеты, глядя, как его любимая снимает серый жакет, туфли, как юбка спадает с ее узкой талии…

Рэйв, дворецкий, не догадается, что дрожит он не от страсти, а от клокочущей ярости. Еще бы: им теперь день и ночь предстоят находиться под наблюдением – и в постели, и в душе – везде. Таковы были правила игры, и они их приняли. Аделина и Франческа позволят дворецкому глазеть на свои обнаженные тела, пока не убедят его в тройной лжи. Во-первых, им якобы не известно о комнате наблюдения. Во-вторых, они не знают, на кого работал Сэм. И наконец, в-третьих, они понятия не имеют о том, что их сосед мистер Браун, живущий в пентхаусе, посылал к ним убийц, чтобы расправиться с клоном и всеми, кто его оберегает.

С колотящимся сердцем Феликс твердил в уме слова молитвы:

А потом, трепеща, заключил Аделину в свои объятия.

– No, signora, resti, resti!

В дверях маленькой желтой виллы на живописном побережье озера Маджоре стояла женщина. У дома были арочные окна, черепичная крыша с широкими скатами и балкончик над дверью, опирающийся на две спиральные колонны. Над садовой оградой росла арка из роз. Некогда там позировала для фотографии пара молодоженов – трогательно юных, казалось, еще не доросших до женитьбы,– не видя ни солнца, ни птиц, ни роз, ни чудесного озера позади… ничего, кроме друг друга.

Мэгги стояла на веранде своего нового дома и смотрела на женщину, которую знала всего сорок восемь часов и которая пыталась заставить ее сидеть взаперти.

Женщину звали Антонеллой. Она жила в деревне. Ей можно доверять – все, что Мэгги сказали на прощание Фубини.

Антонелла протянула тонкие руки к ребенку, которого Мэгги пыталась укачать.

– Gracie, Антонелла! Не надо,– сопротивлялась она.

Однако женщина вытащила из кармана платья словарик, с которым она весь день сверялась, и, подняв голову, произнесла:

– Кормить ребенок. Кормить!

На глазах у Мэгги навернулись слезы: ведь именно это она и пыталась делать! Но ребенок упорно отказывался от груди, и молоко, как назло, пропало. С кормящими матерями такое случается, если поднимать вокруг них суматоху – причем на незнакомом языке – и заставлять разбираться в ящиках, присланных Феликсом.

Антонелла копошилась в груде коробок, словно орлица, подбирающая веточки для гнезда. Среди вещей оказалась статуя Черной Богоматери – красивой стройной женщины, сидящей с ребенком на руках. Дух захватывало от одного взгляда на этот шедевр, выполненный из древесины грецкого ореха – только венцы мадонны и младенца и ожерелье Девы Марии были позолочены. И у матери, и у ребенка были широкие носы, как у Мэгги. В записке говорилось, что это копия Богоматери Рокамадурской – французской скульптуры двенадцатого века.

Не зная языка, Мэгги не могла велеть Антонелле и грузчикам прекратить суету и проверить, заперт ли черный ход, исправен ли телефон, крепка ли кованая решетка на фасадных окнах. Находясь рядом с ними, она все же не чувствовала себя защищенной. Ее вынуждали лежать, когда она не могла усидеть на месте – ей не терпелось обойти территорию, найти путь к отступлению, раздобыть нож и ружье, встать на страже. Убийцы Сэма могут убить и ее ребенка.

Думая, сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к этому дому, совершенно чужому сейчас, Мэгги поняла, куда хочет пойти.

– Я сейчас, Антонелла,– сказала она и поспешно спустилась по лестнице с малышом на руках, которому дала имя Джесс.

Мэгги нырнула под розовую арку и прошла через узкую лужайку к каменным ступеням. Кусты розовой и лиловой гортензии с большими помпонами соцветий почти скрывали их из виду. Спустившись вниз, Мэгги нашла береговые строения, принадлежащие тому же участку, что и вилла.

Слева, под раскидистыми ветвями, приютился рыбацкий домик. В озеро уходили два бетонных мола с белой оградой, образуя маленькую гавань. Вход в нее освещали фонари, расположенные у марсовых площадок на оконечностях молов. Когда-то, должно быть, между ними проходила лодка, а свет указывал ей путь по ночам. Справа от гавани купала в воде свои плети плакучая ива.

Мэгги взошла на террасу домика, где они с Феликсом попрощались. Никому не придет в голову искать ее там.