Александр Арсаньев - Казна Наполеона

Скрывать я не стал:

— Дворянина Радевича.

Рябинин покосился на меня с удивлением:

— Неужели вы думаете, что?..

Я оставил его вопрос без внимания, и, к моему удивлению, Сергей Арсеньевич не стал настаивать на ответе. По-моему, он начинал кое-что понимать или просто проникся ко мне доверием после Мириного сеанса. Не каждый день встречаешь человека, властвующего над миром — при этой мысли я усмехнулся, все-таки мне никогда не приходило в голову понимать предсказания индианки абсолютно буквально — а тем более осмеливаешься спрашивать его о чем-либо.

Я извинился и снова оставил Сержа с Мирой наедине. Индианка была заворожена представлением, Рябинин ею. Каждому из них было не до меня, поэтому я покинул парочку со спокойной душой, вышел в коридор, обошел кругом бенуар, представляющий из себя ложи по обеим сторонам от партера, и заглянул в ложу Нелли. Она скорее почувствовала, чем услышала мое присутствие и вздрогнула, после чего медленно повернула голову в мою сторону:

— Вы?! — глухо произнесла она.

— К вашим услугам, — я кивнул.

— Чего вы желаете в этот раз? — с вызовом спросила она. — По-моему, Яков Андреевич, мы с вами не уславливались о встрече! — Елена Николаевна озиралась по сторонам, словно боясь быть застигнутою в расплох.

В этот момент дверь в ее ложу распахнулась, и в полумраке, будто черт из табакерки, возник мужчина, которого я никогда прежде не видел. Одет он был в черный двубортный фрак, закрытый до подбородка, и темные свободные брюки. Изпод борта фрака с правой стороны виднелась короткая часовая цепочка. Мужчина шагнул, и фрак оттопырился еще больше, показались золотые часы, словно напоминя о быстротечности времени.

Нелли никак не ожидала увидеть этого господина, она отшатнулась в сторону, не совладав с собой и прикрыв ладонью лицо. Мне же как адепту эзотерического знания невольно подумалось, что человека с часами направила в театр сама Судьба. Впрочем, я не особенно ошибался на этот счет, вопреки тому, что колесо ее катилось совсем не по той дороге, что я ожидал в это мгновение.

Господин смотрел на меня с укором пронзительными зелеными глазами, словно видел во мне врага. Я даже попытался припомнить, не навредил ли я ему чем-либо, но так ничего и не вспомнил.

— Ваше имя? — воскликнул он.

Не понимая еще, что происходит, я отрекомендовался:

— Кольцов Яков Андреевич.

Нелли дрожала всем телом и готова была вот-вот потерять сознание, только вблизи я смог рассмотреть, как резко эта женщина подурнела. Красота ее схлынула, словно береговой прибой. Я не заметил этого из ложи напротив, даже несмотря на наведенный лорнет. Неужели она и вправду больна?

— Ну, наконец-то, — выдохнул незнакомец. — Теперь я знаю свой позор в лицо! — воскликнул он патетически и замахал у меня перед лицом искомканным листом бумаги. — Вы узнаете свой почерк, Яков Андреевич? Вы написали это пошлое billet doux?

— Вы забываетесь, Пьер! — воскликнула Елена Прекрасная. — Этот человек здесь совершенно ни при чем, — Нелли вполне овладела собой и, кажется, готова была ринуться в бой, только я не понял еще, кого она защищала.

— Позвольте, — я взял из рук Пьера любовное письмецо и поднес к глазам.

— Не смейте! — прошипела Нелли и осмотрелась по сторонам. Пока скандал еще не привлек внимания зрителей, и женщина слегка успокоилась.

Невзирая на пртесты Орловой, я все-таки прочел злосчастное «бильеду», как того требовали интересы дела, и заключил, что оно было написано рукою господина Радевича, в котором тот, в соответствии с моими предположениями, и условился о в стрече с Нелли. В письме упоминалось, что ее «глупый муж», а им, как я догадывался, и был взбешенный Пьер, терпеть не может оперные спектакли.

Однако огромного труда мне стоило не рассмеяться вслух, меня ведь приняли за Радевича, которого я так безрезультатно разыскивал. А он, похоже, и не собирался появляться в опере, а, просчитав наперед несколько ходов, ловко подстроил эту неприятную ситуацию, воспользовавшись доверием любовницы и ее легковерного мужа. Тем более что о легкомыслии Елены в петербургском свете с некоторых пор поползли отвратительные слухи.

Письмо, конечно, было без подписи, но в имении Радевича я видел записи, сделанные им собственноручно в расходных книгах, показанных мне Варенькой. Я не мог утверждать наверняка, но все же авторский почерк показался мне знакомым.

Со слов Лунева мне довелось узнать, что бедная Нелли, болея, звала не Якова, а Родиона, и муж об этом знал. Но ревность, судя по всему, затмила Пьеру воспаленный разум.