Андрей Баранов - Павел и Авель

– Ах ты так, ну так получай же, подлец! – Вольдемару, который трезвым был весьма ловок, чудом удалось увернуться от разящей стали, и в свою очередь ударить Клауса линейкой по шее.

Шут вскрикнул, и не пытаясь более пройти к охраняемому Морозявкиным выходу, побежал к Западным воротам – порталу, от которого также отходила лестница, как бы парящая в воздухе. Однако же и там ему не повезло – Лесистратова, как мы знаем мастерски владевшая холодным оружием и с детства игравшая огромным палашом, ударила его позаимствованным со стены угольником напротив сердца. Справедливости ради надо сказать, что Клаус потерял уже много крови и сопротивлялся не так ожесточенно как ранее. Он побрел к Восточному выходу – но возле него уже поджидал граф Г.

– Сударь, – сказал граф как всегда учтиво и немного церемонно, – мне противно вас убивать, хоть вы и наш враг. Однако клянусь Богом что сделаю это если вы не откроете нам немедля, без утайки и лжи, где спрятано пророчество. Итак, ваше слово?

– Открыть вам всеобъемлющее слово, равное по смыслу и значению Божьему имени? Никогда, не дождетесь, не на того напали! – ответствовал шут, не теряя наглости и пустого бахвальства даже перед лицом смерти, и как змея бросился со шпагой на графа, однако в свою очередь был приколот им к стене разящим лезвием.

Некоторое время граф Г. смотрел, как Клаус корчится в последних судорогах, подобно большой саранче, нанизанной на булавку любопытствующим натуралистом-естествоиспытателем. Однако будучи милосердным христианином, он решил добить умирающего молотком по лбу, дабы прекратить его ненужные страдания, и так умножающие боль и печаль в нашем несовершенном мире. Он уже вооружился этим инструментом, снятым с крепления в стене, как агонизирующий вдруг посмотрел на свои синеющие конечности и прошептал что-то вроде «божественный свет».

– Сей свет только для светлых душ, умри с миром! – утешил его милосердный граф, и нанес последний удар молотком, после чего черная душа Клауса отлетела к небесам, на встречу со своим создателем.

– Вы убили его, сударь? – притворно испуганно вскрикнула Лиза, подойдя на пару с Морозявкиным на место страшного кровопролития, а потом сразу спокойнее поинтересовалась: – И что он сказал на прощание?

– А, какую-то ерунду. Сожалел, что не увидит более божьего света… Раньше надо было об этом думать! – ответил триумфатор, нравоучительно воздев перст к небу.

– Давайте-ка сбросим его в пропасть, это будет лучшая могила для шута-висельника! – у графа осталось еще много нерастраченной энергии и он жаждал действия.

Товарищи дружно исполнили этот последний ритуал, сняв тело с графской шпаги и скинув его вниз, причем Морозявкин еще успел прочесть приличествующую случаю молитву, буквально на лету. Однако любопытная Лиза, обратившая внимание на странные слова покойного про свет, первой увидела удивительное сияние, идущее от одной из стен. Несколько мгновений, и вот уже ее нежные женские ручки нащупали потайную дверцу, за которой была скрыта лестница, ведущая вверх.

– Как, еще выше? – удивился Вольдемар. – Я полагал, что мы уже на крыше подземного мира, и дальше пути нет!

– Путь вверх есть всегда, он не имеет конца, как бесконечно самосовершенствование! – объяснила ему эрудированная Лесистратова, и они пошли еще выше…

Тем временем внизу разыгрывались сцены не менее волнующие. Черный барон был столь обеспокоен длительным отсутствием брата Клауса, который по его расчетам должен был давно уже убить строптивых московитов, что отрядил на его поиски сначала троих, а затем и девятерых мастеров. Однако же посланцы вернулись лишь с бездыханным телом шута – дело в том, что граф Г. с Морозявкиным отбросили его в пропасть недостаточно далеко, и туловище покойного зацепилось за портик нижнего уровня храма. Гневу барона и так не было предела, а тут он даже содрал с себя в бешенстве белые перчатки, символ чистоты и непорочности.

– Я умываю руки подобно коллеге Пилату! – закричал он. – Сначала я хотел пожалеть этих заблудших овец, но теперь пощады не будет. И сам Соломон на моем месте поступил бы так же. Несчастный брат Клаус – мы похороним его достойно, согласно обрядам траурной ложи, и с серебряной бляхой на груди… Эй, мои верные мастера – пусть пятнадцать человек пойдут наверх и остановят безумцев, иначе они доберутся до нашей святыни и тогда все рухнет! Спешите! Принесите мне их головы!

Пока средневековые каменщики поспешали, перебегая к вершине храма по потайным путям и размахивая мечами, граф Г. с Лизой и Вольдемаром дошли до самого верха лестницы. Там оказалась небольшая площадка, высеченная внутри верхушки храма, и по расчетам Лесистратовой, более идти уже было некуда. А на самой площадке они застали преудивительную и преужасную картину – там висело над миром и испускало сияние огромное глазное яблоко, от которого исходили лучи. Сей гигантский глаз был обрамлен треугольной рамкой, и парил в воздухе, подобно ангелу над волнами.