Нэнси Бильо - Крест и корона

Я полагала, что тот предложит нам сесть, но он подошел к книжному шкафу в углу и, поднявшись на цыпочки, изо всех сил надавил на его верхний правый угол. Послышался скользящий звук. Книжный шкаф уехал внутрь, открыв узкий потайной ход.

Я изумленно прижала ладони ко рту. Именно такой потайной ход я многие недели безуспешно искала в Дартфорде. Поначалу сердце у меня возбужденно забилось. Вот вернусь в свой монастырь и обязательно обыщу кабинет настоятельницы — нет ли и там чего-нибудь подобного. Но потом я вспомнила, как люди Кромвеля тщательно обстучали все стены в этой комнате и даже вскрыли пол. Они тоже думали, что там есть какой-то ход, но ничего не нашли.

Настоятель жестом пригласил нас следовать за ним.

— Возьмите свечу, — сказал он.

Мы проскользнули внутрь. Брат Эдмунд нес свечу. Почти сразу же мы оказались на нисходящей крутой лестнице.

— Это было сделано специально для хранения святынь Этельстана? — спросил брат Эдмунд, спускаясь по лестнице.

— Нет, — ответил настоятель. — Эта лестница ведет в наш «темный дом». Святыни мы поместили туда позднее.

— А что такое «темный дом»? — поинтересовалась я.

— Место наказания для тех, кто совершал против ордена такие тяжкие преступления, что их на какое-то время приходилось изолировать, — пояснил настоятель.

— Тюремная камера? — уточнил потрясенный брат Эдмунд.

Мы дошли до последней ступени.

— Своего рода. Настоятели признавали некоторых монахов виновными, и те, закованные в цепи, проводили здесь иногда долгие годы. — Наш проводник повернулся к нам и успокаивающим голосом сказал: — Мы уже давным-давно не используем это помещение таким образом. Перестали это делать еще до того, как его святейшество в тысяча четыреста двадцатом году издал эдикт против использования «темных домов». Но почти все монастыри в Англии изначально именно так и строились: там обязательно имелись настоящие подземные комнаты, а то и дома. После выхода эдикта многие монастыри засыпали эти помещения. Мы, конечно, тоже сказали уполномоченным, приезжавшим два года назад, что в свое время именно так и поступили. Показали им прежний вход из другой части аббатства. Эта дверь открывалась в земляную стену. Вход из покоев настоятеля был сооружен тайно.

Настоятель повел нас по узкому коридору. Пол здесь был земляной.

— Уполномоченные короля искали именно святыни Этельстана? Они спрашивали вас о короне? — поинтересовался брат Эдмунд.

— Да, и настойчиво так спрашивали, несколько раз. Они каким-то образом обнаружили, что корона существует, и подозревают, что та наделена необыкновенной силой, вот только не знают, где она спрятана. Уполномоченные короля Лейтон и Леф приезжали сюда, и их люди обыскали каждый дюйм монастыря. Даже сам епископ Гардинер интересовался.

— Гардинер был здесь? — Голос мой задрожал от волнения.

К нам навстречу вышел человек — он подслушивал в темноте. Это был тот самый седой нервный монах, который единственный не улыбался при нашем появлении.

— А почему вы спрашиваете? — сказал он, вперив в меня взгляд. — Что вы знаете о нашем заклятом враге Стефане Гардинере?

Напряженное молчание повисло в коридоре, ведущем в «темный дом».

— Это брат Тимоти, — сказал настоятель Роджер. — Блестящий богослов, снедаемый многими вопросами. — Он повернулся к нам и терпеливо пояснил: — Епископ Гардинер дружил с прежним нашим настоятелем. Он много раз приезжал в Мальмсбери. И не только затем, чтобы получить наставление от Бога в том, как преодолеть трудности и обеспечить развод короля. Иногда он задавал вопросы о святынях Этельстана. В особенности о короне. Ни мой предшественник, ни я и никто другой не сообщили епископу правду о короне. Нас не страшила даже самая жестокая казнь — публичное четвертование, мы ни за что не открыли бы ему, где спрятана корона Этельстана.

— Почему? — прошептала я.

Ответил мне брат Тимоти:

— Потому что если короной завладеет Гардинер, то угроза для королевства будет значительно сильнее, чем если реликвия попадет в руки кого-то другого.

— Мы не знаем этого наверняка, — нараспев заметил настоятель.

Брат Тимоти сделал шаг в мою сторону, вгляделся в мое лицо и изрек:

— Всем сердцем я чувствую, что мы больше ничего не должны говорить этой женщине.

— Но их появление здесь — их обоих, равно как и поиски короны, — все это было предсказано, — возразил настоятель.

— О да, братом Эйлмаром. — Монах возбужденно потер ладони и повернулся к нам. — Он жил четыре сотни лет назад и славился своими видениями. Одно из них — видение мужчины и женщины, которые появятся накануне разделения; брат Эйлмар снова и снова рисовал их. Его наброски были переведены на витраж, который вам показали в церкви. Но у него были и другие видения… Да-да, чего уж там скрывать! Брат Эйлмар был убежден, что может летать, и смастерил себе крылья. Однажды он надел эти крылья, прыгнул с башни… и сломал обе ноги. Наш добрый монах говорил потом, что единственная его ошибка состояла в том, что он не смастерил себе и хвоста!