Нэнси Бильо - Крест и корона

Настоятель прикоснулся к руке брата Тимоти:

— Ты знаешь, что если человек избран сосудом для великих видений, то его ожидают не только восторги, но и утрата душевного равновесия.

Брат Тимоти смерил нас взглядом.

— Но, настоятель, эти двое могут быть шпионами Гардинера. Они доминиканцы, а я знаю, что епископ поручает доминиканцам самые злокозненные задания. Риск огромен. Мы можем дать в руки дьявола, протестантам, самые ценные святыни Англии и знание о самой короне!

Настоятель Роджер осадил его:

— Епископ Гардинер не протестант. Ты забываешься, брат.

Я никогда прежде не слышала этого слова — «протестант», но по тому, как брат Эдмунд с негодованием отрицательно покачал головой, поняла, что ему оно знакомо.

— Число протестантов растет с каждым днем! — воскликнул брат Тимоти. — И сколько зла они уже успели сотворить! Бедняки на Севере голодают, потому что все монахи после Благодатного паломничества убиты или изгнаны из монастырей. Никто не подает милостыню бедным и голодающим; недужным некуда пойти, потому что лазареты при монастырях разорены. Кромвель говорит, что со временем будут открыты новые больницы и богадельни! Да только когда еще это время наступит! Люди короля только уничтожают, но сами они ничего не строят!

В этот момент заговорил брат Эдмунд.

— Мы пришли сюда, не зная о видении или пророчестве, — сказал он. — Но тем не менее мы пришли. Нам известно, что корона Этельстана наделена мистической силой, именно поэтому ее и ищут очень многие. Уполномоченные короля в Дартфордском монастыре, а также — как вы справедливо заметили — и епископ Гардинер. Епископ отчаянно хочет заполучить корону. Но сюда нас отправил не Гардинер.

Я замерла, не веря своим ушам, — как это брат Эдмунд решился рассказать им столько?

— И клянусь вам спасением своей бессмертной души, что не отдам корону в руки тех, кто может использовать ее против истинно верующих. — Голос брата Эдмунда дрогнул. — Я не сделаю ничего, что могло бы угрожать нашим священным монастырям.

Настоятель кивнул, словно удовлетворенный его словами. Но брат Тимоти вновь напустился на меня, и на его лице появилось выражение отвращения.

— Эта женщина предаст нас, вот увидите, — гнул он свое. — Я сердцем чувствую это. Она послана нашими врагами. И ей уже известно достаточно, чтобы погубить всех нас. Братья, вспомните о коварной слабости женщин! Недаром Фома Аквинский сказал, что женщина есть сосуд греховный и достойный презрения.

Брат Эдмунд шагнул ко мне словно для защиты, но я сама подошла к обвинителю почти вплотную.

— Я принесла обет служить Господу и предана Ему не меньше вас, — сказала я брату Тимоти. — И поверьте, я видела в мужчинах, исповедующих разные религии, такое коварство и такую слабость, каких не встречала ни в одной женщине.

Брат Тимоти бросился к ногам настоятеля.

— Умоляю тебя — не говори ей! — Бенедиктинский хабит соскользнул с одного плеча, и я увидела на его спине глубокие красные шрамы, некоторые были покрыты струпьями. Этот монах усмирял свою плоть плеткой с узлами на ремнях.

Настоятель Роджер поднял руку, призывая прекратить распри. Брат Тимоти поднялся на ноги. Настоятель вперился мне в лицо своими пронзительными зелеными глазами.

Дрожь пробрала меня под его взглядом, но я ничем не выдала себя.

Затем он закрыл глаза, губы его зашевелились в молитве.

— Настоятель, какова будет твоя воля? — взмолился брат Тимоти.

Настоятель открыл глаза и объявил:

— Мы отведем в тайник их обоих.

Брат Тимоти покорно склонил голову, хотя было видно, как мучительно для него это решение.

Еще несколько мгновений — и внезапно в темном туннеле открылась дверь. Я была потрясена: на бархате лежали предметы ослепительной красоты и великолепия. Длинный золотой меч, копье, украшенное драгоценными камнями распятие и кубок.

— Их прислал из Франции отец первого короля из династии Капетов? — зачарованно проговорил брат Эдмунд.

— Да, — подтвердил настоятель. — Эти реликвии он получил как прямой наследник Карла Великого. И прислал их в нашу страну, чтобы получить руку прекрасной сестры Этельстана, а также — что гораздо важнее — чтобы завоевать союзника, которого они называли английский Карл Великий.

Брат Эдмунд шагнул к мечу:

— Неужели это?..

— Да, меч императора Константина, первого христианского императора великой империи.

Брат Эдмунд благоговейно перекрестился.

В комнату вошли четыре монаха. Они встали у стены, бормоча молитвы.