Нэнси Бильо - Крест и корона

Брат Эдмунд ударил лошадь каблуками в бока и поскакал через мост. Я услышала, как он прокричал человеку, идущему по краю моста:

— Где тут у вас монастырь?

— В северном конце города, сэр, — ответил тот, прикоснувшись к шапке.

Брат Эдмунд поспешил вперед и галопом миновал городские ворота. Моя лошадь устала, и я не хотела подгонять ее на подъеме, а потому мы втроем — я, Джон и Лука — ехали сзади рысцой.

Когда мы добрались до центра города, я увидела впереди брата Эдмунда. Он остановился и спрыгнул с лошади так быстро, что подвернул ногу, но тут же преодолел боль и выпрямился. Он подбежал к высокой кирпичной стене с правой стороны улицы и замер там, как статуя.

— Нет! — услышала я его крик — такой жуткий, будто его пронзили мечом.

Когда я подъехала, брат Эдмунд, не таясь, плакал. Рядом с ним собрались горожане: две женщины, старик и мальчик — все они явно были озабочены состоянием путника.

Я подбежала к нему и взмолилась:

— Ради Спасителя, скажите, что случилось?

— Мальмсбери уничтожен, — с трудом проговорил он.

Я заглянула в арочный вход. За стеной растянулся великолепный монастырь с округлыми башнями и колоннами, но громадный шпиль лежал на земле, и на его месте зияла дыра. Переднюю часть монастырского здания, похоже, уже разобрали. Рядом лежала груда кирпичей. Кирпичами были нагружены и две телеги. Неподалеку я увидела вырытую яму.

— Мы опоздали, — сказал брат Эдмунд. — Монастырь разрушили.

Одна из женщин подтолкнула меня локтем.

— Но монастырь никто не разрушал, госпожа, — сказала она.

Брат Эдмунд услышал ее.

— Что вы хотите сказать? Разве это сделано не по приказу уполномоченных короля?

— Нет, сэр, — ответила она. — Уполномоченные и впрямь приезжали, чтобы составить отчет, но монастырь они не закрыли. Шпиль обрушился во время ужасной бури много лет назад. [38] Строительство монастыря в Мальмсбери было завершено в 1180 году, шпиль его церкви возвышался на 130 м. Однако в 1500 году во время бури шпиль обрушился, а большая часть церкви была уничтожена. Еще до моего рождения. А теперь вот решили разобрать поврежденные части — на то, чтобы восстановить, как было прежде, денег нет. Но задняя часть уцелела, монастырь не тронут. Тут хранятся все наши летописи, есть настоятель и монахи. — Она помолчала. — Вы слышите пение?

— Я ничего не слышу, — подавленно произнес брат Эдмунд.

Женщина подняла руку, призывая нас к тишине. И тогда мы и в самом деле услышали из-за стены прекрасные звуки: гармонию множества гордых голосов, ибо как раз был час вечерней службы.

Женщина повернулась к брату Эдмунду:

— Так что вы совершенно напрасно расстроились, сэр.

Другие горожане тоже попытались приободрить его.

— Наши замечательные монахи по-прежнему с нами, — сказал старик. — Монастырь Мальмсбери вас не разочарует.

Я давно не видела такого сострадания со стороны совершенно чужих людей. И мой спутник тоже был явно тронут их участием.

— Ах, спасибо вам, добрые христиане, спасибо, — поблагодарил их брат Эдмунд и перекрестился. Он прошел под арку на лужайку монастыря.

Я поспешно дала Джону и Луке несколько монеток, велев им поужинать самим и покормить лошадей.

— Узнайте, есть ли здесь в городе гостиница, и возвращайтесь через три часа.

— Но к тому времени будет уже темно, — возразил Джон. — Что мы станем делать, если гостиницы тут нет?

Я не ответила — повернулась и пошла через лужайку за братом Эдмундом. Упавшие кирпичи трудно было заметить в сгущающейся темноте, и я, споткнувшись об один из них, упала, ударилась правым коленом и тут же почувствовала, как растекается по ноге теплая кровь.

— Подождите меня, брат, — попросила я, стараясь не обращать внимания на боль.

Он остановился у открытой двери сбоку здания и в то мгновение, когда я подошла к нему, неторопливо сняв шапку, обнажил тонзуру.

— Здесь, перед Богом, я не хочу выдавать себя за кого-то другого.

— Мы не знаем здешнего настоятеля, не знаем, можно ли ему доверять, — остерегла я его.

Брат Эдмунд закрыл глаза и прислушался к песнопению, доносившемуся из глубин монастыря.

— Разве это не прекрасно, сестра Джоанна? — вопросил он. — Вы не чувствуете себя так, будто мы пришли домой?

— Я рада снова слышать службу, — осторожно ответила я.

Что-то в этом изящном, полуразрушенном монастыре настораживало меня.

— Я бы хотел исповедоваться, пока мы здесь, — сказал мой спутник, заглядывая внутрь. — Я давно не исповедовался, а грехи мои велики.