Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

Отставив кружку с пивом, тоном пастора, проповедующего слово Божие, уверенный, что его мысли драгоценны и неоспоримы, Ленин выбил пальчиками по крышке стола частую дробь и назидательно произнес:

— Старые формы правления прогнили насквозь! Вы, милостивый государь, — представитель правящей буржуазной верхушки. И я вам говорю: буржуазная ложь путем всяческих обманов и уступок пытается затмить революционное сознание народа. В настоящее время прогрессивная часть трудящихся все более проникается революционными, передовыми идеями.

Соколов усмехнулся:

— Владимир Ильич, вам непременно хочется, чтобы все прониклись вашими убеждениями?

— А почему бы нет? Многие представители буржуазных классов поняли неизбежность пролетарской революции и активно помогают нам…

— Деньгами? Как Савва Морозов или Максим Горький?

— Именно так, батенька! Теория революции — наша, а деньги на ее практическое устроение, гм-гм, — ваши. Ни одна революция без денег не делается, как не делаются дети без известного акта. И в новой России мы поставим памятники тем, кто помогал свергать самодержавие.

— Памятники на могилах? — съязвил Соколов.

Ленин сделал вид, что не заметил иронию. Он вновь прощупал Соколова внимательным косящим взглядом.

— Вы, граф, человек ума обширного. И вы должны понять очевидное: русский царизм обречен. И чем быстрее он рухнет, тем лучше.

Соколов отрицательно помотал головой:

— Не следует обольщаться, Владимир Ильич! Далеко не вся Россия жаждет именно революционных перемен. Хотя многие перемены необходимы. Скажем, следует разогнать Думу — навсегда!

Ленин расцвел, вновь забарабанил пальчиками по столу.

— Полностью согласен! Дума идет на поводу русского мещанина. Русский мещанин не хочет революции, мечтает о притуплении противоречий между самодержавием и народной свободой, высказывается за конституционный путь. А нам нужны обострения крайностей…

Соколов вдруг блеснул познаниями подрывных брошюрок Ленина — не зря в свое время проглядел его «труды», когда собирался в большевистский гадюшник Поронино. Он сказал:

— Об этом, Владимир Ильич, вы писали в своем труде «Победа кадетов и задачи рабочей партии».

Ленин от удовольствия прямо-таки подпрыгнул на стуле:

— Гм-гм, таки знаете, изучаете Ильича. Прекрасно, батенька!

Крупская заботливо проговорила:

— Граф, кушайте маринованную рыбу — замечательное блюдо, полезное. Товарищ Инесса готовила.

Слова эти подруга вождя сказала по своей бесконечной доброте: участие Инессы выразилось только в том, что она наблюдала за процессом приготовления. Даже рыбу из лавки принесла служанка.

— Нежный вкус, — вежливо обронил сыщик.

— Приятно слышать! — Арманд не отрывала от сыщика масленого взора. Для чего-то спросила: — Вы, Аполлинарий Николаевич, в Кракове хорошо разместились?

— Живу я в «люксе» «Гранд-отеля» — вполне удобно.

После обеда Крупская сказала:

— Инесса Федоровна прекрасно поет романсы…

Соколов ради вежливости произнес:

— Сделайте, сударыня, одолжение, спойте нам!

Для приличия малость поломавшись, Арманд села за рояль и довольно приятным голоском спела какие-то немецкие песенки.

В отличие от вождя, она хорошо владела и немецким, и французским языком.

Соколов захлопал в ладоши:

— Браво! У вас, Инесса Федоровна, прекрасные вокальные данные. Могли бы в Мариинском театре петь.

Арманд теперь глядела на сыщика откровенно влюбленными глазами: чтобы разбудить женское сердечко, порой хватает одного доброго слова!

Соколов вскоре узнает, чем этот вроде бы безобидный комплимент обернется.

Инесса Арманд от похвалы зарделась, и это несколько скрасило ее нехорошее лицо: оно было не в меру длинное и отчетливо проглядывала его асимметрия, а нос, с обширным вырезом ноздрей, уныло нависал над большим брыластым ртом. (Впрочем, уже в советское время находились и такие, кто считал ее «изумительной красавицей». В издевку, что ль?)

Но лицу придавали своеобразную живость крупные, умные глаза, в которых играла шальная бесовская мысль.

Какой была эта женщина, которая стала «единственной и неповторимой» в жизни Ленина? Вопрос не праздный, ибо наши любовные симпатии с головой выдают нас самих, наш внутренний, скрытый от постороннего взгляда мир.

Характер и судьба этой женщины были совершенно необычны. Острый ум, авантюризм и безнравственность переплелись в Арманд тугим узлом.