Жан-Франсуа Паро - Мучная война

— Истина, увы, выглядит несколько иначе. Я долго размышлял над тем нападением. Если шевалье спас меня, значит, постановка сцены требовала ввести меня в заблуждение.

— Доказательства! Доказательства!

— Пока лишь предположения, но доказательства не замедлят появиться. Нам придется снова вернуться назад. По пути из Парижа в Вену так называемый шевалье рассказывал о кампаниях, в которых он участвовал. Наверное, он упомянул Индию, скажете вы? Нет, он говорил только о сражениях в Германии. Но однажды в разгар беседы, когда он пытался вычислить курс обмена денежных единиц в Священной Римской империи, он заговорил об аннах, медных и серебряных монетах, имеющих хождение в Индии. И я прекрасно помню, как он заявил мне, что было время, когда он носил тюрбан. Тогда я решил, что он побывал с миссией при дворе великого султана. Кстати, как вы думаете, где я нашел медальон с портретом Энефьянса? В одном из сундуков, что стояли в доме на улице Вандом. И есть еще кое-что…

— Туман, дым! — небрежно бросил шевалье.

— Вы сами нашли верное слово! Трижды меня поразил необычный запах табака. В Вене, когда в трактире вы закурили трубку, в пекарне у Мурю и на улице Пуарье. Этим запахом пропахла вся наша почтовая карета. Уверен, когда австрийская полиция обыскивала наш багаж, вы считали, что туман скрыл вас. Вчера Рабуин, долго колебавшийся, потому что очень боялся ошибиться, сказал мне, что он тогда заметил вас. Он прав, ибо вы следовали за нами и сообщали о наших передвижениях преследователям. Вы полагаете, что напустили туману, когда предъявили моему сыну письмо, написанное якобы моей рукой? Действительно, он узнал мой почерк! Ведь я поручил вам отправить свои письма, что, без сомнения, позволило вам самому либо с чьей-то помощью подделать мой почерк.

— Может, вы еще усомнитесь в моем ранении? — закричал Ластир. — Вы что, не видели мою повязку?

— Конечно видел. Фальшивый тюрбан, найденный в доме на улице Вандом. Ранение, говорите? Сказка, чтобы оправдать ваше опоздание. Фальшивая повязка, фальшивое ранение, фальшивый капуцин и настоящие убийства Мурю, Белома и Николя Ле Флока; впрочем, к последнему судьба оказалась благосклонна.

— Одно лишь слово, и все ваши хитроумные построения рухнут. Кто-то, необычайно похожий на меня, использует мое имя. И я немедленно это докажу. Знайте, что в час, когда убивали булочника, я с отчетом об уличных волнениях находился у господина де Сартина. Собственно, кто, скажите, выдал вам Камине? Разве преступник так поступил бы? Вы меня явно с кем-то путаете…

— Что ж, попробуйте это доказать!

—.. и докажу, сударь. А потом вы мне ответите, ибо ваши слова я расцениваю как оскорбление!

— Я к вашим услугам, если, конечно, король позволит мне скрестить шпагу с убийцей!

— Господа, — прервал перебранку Ла Врийер, — продолжим. Может ли шевалье сказать нам, где он находился в то время, когда было совершено преступление?

— Я сам сообщил об этом комиссару еще тогда, когда в моем поведении никто не смел усомниться.

— Хорошо, хорошо. Значит, вы были у господина де Сартина.

— Совершенно верно, — подтвердил министр морского флота. — Меня разбудили. И я его принял. Мне кажется, вы же и сообщили о его прибытии. Это было в ночь с 30 апреля на 1 мая, в половине первого, часы в моем кабинете только что пробили именно этот час.

— Убийца не мог оказаться у вас в особняке раньше двух часов ночи.

Николя лихорадочно размышлял. Внезапно ему вспомнились слова Ноблекура: «Когда стрелки останавливаются, маятник по-прежнему два раза в день показывает точное время».

— Кто доложил о приходе Ластира?

— Мой старый слуга. Вы его знаете.

— Ваш посетитель ожидал вас в кабинете?

— Да, но я не вижу…

— Следовательно, он имел доступ к вашим часам?

— Разумеется!

— Всегда ли они отбивают полчаса?

— Да, но я не понимаю, почему…

— А я прекрасно понимаю! И заявляю, что в тот ночной час один удар мог означать и половину первого, и час ночи, и половину второго. Мы никогда не узнаем, чей коварный палец остановил стрелки ваших часов. Впрочем, возможно, об этом знают слуги, те, кто обязан заводить часы. Уверен, они прольют свет истины на ваши часы.

Сартин, казалось, окаменел. Николя достал из кармана медальон, и тот закачался на цепочке. И тут события понеслись галопом. Рванувшись к Николя, Ластир одной рукой нанес ему удар в лицо, другой вырвал у него медальон, швырнул на пол, раздавил каблуком и выкинул покореженную вещицу в огонь. Все это произошло столь стремительно, что присутствующие не успели опомниться от изумления. Сартин пришел в себя первым, но едва он попытался встать, как шевалье, выхватив из-за пазухи пистолет, направил его на присутствующих и, держа всех под прицелом, выскочил в коридор, захлопнув за собой дверь.