Дарья Плещеева - Число Приапа

Тоня рассудила разумно: главное – отогнать убийцу от машины. Вряд ли он нападет сразу на двоих. Но крикнуть она не могла – умея отличить одного живописного гения от другого по характеру мазка, Тоня элементарно не умела кричать. Взвизгивать ей приходилось – от холодной воды, от внезапно пролетевшей мимо носа сосульки. Но целенаправленно и мощно орать, как прекрасно умеют многие женщины, она не могла – сидел внутри какой-то странный тормоз против громких звуков.

– А ну, пошел вон отсюда, – потребовала она тоненьким голоском. – А то полицию позову!

Убийца, разумеется, не отозвался.

– Пошел вон! – повторила Тоня, и тут ей на помощь пришел Хинценберг.

– Алло! Алло, полиция! Господин Полищук! Скорее вернитесь к своей машине! У вас проблема! В нее лезет посторонний человек! – выкликал антиквар. – Что? Да есть ему что брать! Он же в машине куртку оставил! – Да – а как? Как, я вас спрашиваю? Объективом от «кэнона»? Или чем?.. Ну!.. Откуда я знаю, где она там начинается! Я не жаба, чтобы знать эту географию!

Тоня слушала странную и страстную речь антиквара, ничего не понимая. Убийца, теоретически стоявший по колено в канаве возле передней дверцы «хонды-цивик», понимал ровно столько же.

– Говорю вам, я не жаба! – настаивал Хинценберг. – Я могу только снять его со вспышкой! Что? Это вы, господин Полищук, сошли с ума, оставляя нас наедине с убийцей… Что? Да вот же он, копошится возле вашей машины!

Тоня лишилась дара речи – антиквар со своего места не мог видеть убийцу. Ей самой доводилось врать очень редко; о том, как врут антиквары неопытным покупателям, она имела представление; однако врать одновременно полицейскому и убийце, да еще так нагло?

Вдруг девушку осенило – антиквар, открещиваясь от родства с жабой, имел в виду нечто, связанное с канавой. И в самом деле, если бы Тоня была мужчиной, да не каким-нибудь офисным сидельцем, а правильным мужчиной с нормальной мускулатурой, она бы напала на убийцу из мрака и со стороны канавы – он был бы хорошо виден на фоне машины…

А что может сделать слабая женщина, вооруженная кривой железякой? Да ничего…

Но Тоня представила себе злобную гримасу Полищука – куда более свирепую, чем он мог бы скорчить на самом деле, Тоня поняла, что следователь во всем будет обвинять ее уже просто по привычке. Она взяла железяку поудобнее и очень медленно, ощупывая ногой землю перед каждым шагом чуть ли не по минуте, пошла мимо машины в сторону канавы.

Главное было – не свалиться в вонючую воду. Ей это удалось. Держась за ветки, она высунулась из кустов, подходящих к канаве почти вплотную, и увидела на фоне светлых окон «хонды-цивик» какой-то мутный силуэт. Видимо, убийца пытался с берега добраться до передней дверцы, не залезая для этого в грязную воду. У него это, в сущности, уже получилось. Чтобы достать куртку, лежащую на сиденье или на полу, достаточно было узкой щели. Помешать ему Тоня не могла.

Она слышала взволнованный голос Хинценберга, требовавшего уже чуть ли не полицейский вертолет. Судя по выкрикам ювелира, вряд ли Полищук отвечал согласием.

И тут Тоня в полном отчаянии запустила в убийцу железякой.

Естественно, железяка не долетела по меньшей мере восьми метров. Но она плюхнулась в воду, и убийца, услышав звук, резко повернулся. Тоня, испугавшись, присела на корточки. Но убийце было не до нее – он сделал неверное движение и поехал по траве прямо в канаву. Как положено утопающему, который хватается за соломинку, он вцепился в первое, что подвернулось, – в ручку задней дверцы. Дверца же отворилась и убийца слетел-таки в воду.

Все это произошло очень быстро.

Он выругался по-латышски. Уже второй раз Тоня слышала его недовольный голос, второй раз – ту же словесную формулу, и ей в голову пришла идиотская мысль: да сколько ж можно, это уже начинает надоедать!

– Стоять! – чуть ли не над ухом заорал по-русски Полищук.

Убийца на четвереньках полез на противоположный берег канавы. Ему повезло ухватиться за крепкую ветку – он выдернул себя из воды и сгинул в темных кусках, только треск по лесу пошел.

– Стоять! – снова гаркнул Полищук, и тут закричал Хинценберг:

– Деточка, где ты?!

Дальше началась суматоха.

Тоня, сидя над канавой, понимала одно – пока антиквар на всю волость взывал о помощи, полицейские подобрались довольно близко к «хонде-цивик». Они перекликались в темноте и, судя по всему, благополучно упустили убийцу. Полищук так раздраконил местных муниципалов, что Тоне стало не по себе – она и вообще не любила матерщины, а тут следователь из четырех основополагающих корней с суффиксами соорудил длинный и страшный монолог, вплетя в него конкретные имена полицейских. В этот монолог вклинивались призывы антиквара, потерявшего своего эксперта.