Линдси Фэй - Прах и тень

— Пошли отсюда. Быстро, — велел я Холмсу, схватив его за рукав, и мы мигом выскочили на лестничную площадку.

Недоуменный взгляд Шерлока быстро обрел осмысленное выражение: он понял, что означала увиденная нами только что жуткая картина. Я же, будучи врачом, сталкивался с подобным и раньше.

— Холера или оспа?

— Лучше этого не выяснять.

Мой друг кивнул и перевел взгляд на другую дверь. Легким толчком он открыл ее и просунул голову внутрь.

— Здесь никто не живет, по крайней мере, зимой. Похоже, внешняя стена прогорела насквозь несколько лет назад. Тот, кого мы ищем, обитает еще выше, на третьем этаже.

Крепко сжимая рукоятку револьвера, я поднялся вслед за своим другом. Хотя здесь было еще больше грязи и беспорядка, мне не потребовалось обостренное чутье Холмса, чтобы понять: кто-то время от времени сюда приходит.

В конце коридора мы увидели единственную дверь. Мой друг решительно прошел вперед и распахнул ее.

Несмотря на скудный свет, еле пробивавшийся сквозь куски ткани, висящие на двух маленьких окнах, я сразу увидел, что здесь никого нет. Холмс включил потайной фонарь на полную яркость и передал мне. Держась чуть в стороне, чтобы случайно не растоптать какой-нибудь важный для детектива предмет, я сунул револьвер обратно в карман и осмотрел часть комнаты, прилегавшую к коридору. Густой слой пыли лежал повсюду, в воздухе стоял сладковатый запах, как от пережженного сахара. Казалось, даже стены пропитаны этим ароматом.

Холмс тут же принялся исследовать каждый дюйм комнаты с выражением величайшей серьезности, и я вскоре понял причину этого. Если не считать одеяла и сломанного стула, здесь не было ни одной вещи. Воздух был настолько затхлым, что я стал искать взглядом трубку или мешочек с опиумом, но ничего не обнаружил.

— Здесь творилась какая-то дьявольщина, — бесстрастно произнес Холмс. — Входите, на полу нет ничего заслуживающего внимания.

— Похоже, наша птичка улетела, — заметил я.

— Но почему, черт возьми? Я действовал педантично. Готов поклясться: никто не имел ни малейшего понятия, что я его разыскиваю. — Холмс удрученно взмахнул рукой. — Одеяло и стул ни о чем не говорят. И все же… в этом есть нечто странное. Очевидно, Блэкстоун забрал все свои пожитки. Но почему оставил одеяло? Оно целое, не изъедено мышами… Все остальное унес с собой.

— Возможно, хотел облегчить ношу.

— Не исключено. Но что-то здесь мне сильно не нравится. Пора убираться из этого мрачного места.

Когда мы спускались по лестнице, лицо моего друга сохраняло нейтральное выражение, но вид у Холмса был крайне удрученный. Однако нам не удалось уйти из этого дома так быстро, как мы рассчитывали. Едва мы подошли к входной двери, как она распахнулась. На пороге стояла худая, тщедушная женщина с ввалившимися глазами и ярко-рыжими волосами. С ней было двое детей, цвет их лиц и тонкая кожа явно свидетельствовали о нездоровье.

Холмс, надо отдать ему должное, мгновенно преобразился в обаятельного моряка, над чьим образом он так долго трудился.

— О господи! — вскричала женщина, увидев двух незнакомцев в своем доме.

— Не волнуйтесь так, — сказал сыщик своим гипнотическим голосом. — Мы пришли повидать друга и не желаем вам никакого вреда. Дома его не застали, поэтому уходим.

— Что вы тут, черт побери, забыли посреди ночи?

— Мы поступили не слишком красиво. Примите наши извинения, мэм. Мое имя Эскотт, а это Миддлтон.

— Тимоти, Ребекка, идите в комнату, — сказала она с акцентом уроженки северной части Ирландии. — Возьмите сверток и съешьте свою долю. — Когда дети убежали наверх, она перевела взгляд на моего друга. — Так что вы здесь все-таки делали?

— Мы только хотели увидеть вашего постояльца.

— Наверное, он вам задолжал?

— Ничего подобного, мэм.

Она скрестила руки на груди:

— Вы действительно друзья? Или родственники?

Холмс улыбнулся:

— Обещаю, что мы не влезем больше без разрешения в ваш дом и не причиним никакого вреда. Нам надо было перекинуться парой слов с приятелем, и больше ничего.

— Ну, теперь это вам уже не удастся.

— Нам тоже так показалось наверху, — признался сыщик. — Глаза его при лунном свете блестели, как острия ножей. — А почему же нет?

— Если вашего друга зовут Джонни Блэкстоун, то с ним уже никто не сможет поговорить — по крайней мере, по эту сторону могилы. Джонни Блэкстоун мертв.

Нам с Холмсом очень повезло, что мы явились в качестве друзей Блэкстоуна: ошеломленное выражение, возникшее на наших лицах, не требовало дополнительного разъяснения.