Илья Стогов - Проект Лузер

Стогов вытащил из кармана пачку сигарет, и на мгновение у майора возникла безумная мысль, будто он рискнет прямо здесь, прямо в кабинете, закурить. Но он, конечно, не закурил. Покрутил пачку в руках и убрал назад в карман.

— Потом, уже после школы, я как-то наткнулся на интересный фактик. В мемуарах одного физика я встретил упоминание о том, что в 1920-х именно в крепости располагался самый первый институт Сергея Королева, отца советской космической программы. Мол, время было тяжелое, но романтичное, хороших помещений ученым не хватало. И вот молодое советское правительство отдало Королеву несколько бывших тюремных корпусов прямо в центре города. Но никаких подробностей: ни чем Королев там занимался, ни сколько времени эти лаборатории вообще просуществовали. В начале 1930-х Королев уехал в Москву. И что, интересно, стало с его лабораториями?

Он поднял глаза на генерала:

— Вы не знаете?

Генерал молчал. Стогов усмехнулся:

— А я вот не поленился, решил узнать. И то, что я узнал, меня здорово расстроило.

Генерал негромко покашлял, а потом спросил:

— Почему же, сынок, тебя это расстроило?

— Потому что укрепило в старом ощущении. Я давно подозревал, что когда мне втирают, будто люди в больших кабинетах обо мне заботятся (и именно по этой причине все мы должны блюсти строжайшую секретность), то скрывается за этим что-то совсем другое. И обычно это «другое» означает косяк. Чей-то большой косяк. То есть держать рот на замке меня просят не потому, что так будет лучше, а просто чтобы незнакомый мне, но страшно важный человек не потерял бы место в своем высоком кабинете.

— Короче! Что именно тебе удалось узнать?

— Не очень много. Хотя, как мне кажется, общая схема ясна. Я ведь и сам когда-то работал в исследовательском институте. И в курсе того, как сложно бывает хоть что-то поменять в уже сложившейся системе. Если институт зарегистрирован и начал работу, то потом ты черта с два хоть на миллиметр что-то изменишь. Я думаю, что когда Королев начинал свои исследования, то ничего секретного или опасного в них и не было. Так, всякие модельки реактивных двигателей да исследования какой-нибудь, mazefaka, аэродинамики. Именно поэтому ему и выделили помещение в самом центре города. Но постепенно работы становились все более рискованными. А вот убрать институт из крепости было уже, считай, и невозможно. Проще оказалось отгородить полтерритории и поставить по периметру часовых с овчарками.

Генерал все так же молчал и в упор рассматривал заливающегося Стогова.

— Позавчера вечером в больнице я посидел пару часиков в Интернете. Если бы посидел дольше, то, может быть, узнал бы больше. Но картина, в общем, ясна и так. Королев уехал в Москву, а в крепости остались лаборатории, на которых обкатывались разработанные им устройства. Поправьте меня, генерал, если я ошибаюсь, но, судя по тому, что мне удалось почитать в открытых, выложенных в Сети источниках, контора, располагавшаяся в крепости, носила индекс «ССЛ-1»: «Специальная стендовая лаборатория № 1». И вот ведь что интересно: всего таких лабораторий в стране было три. Одна квартировала в бывшей Оптиной пустыни. Там академик Курчатов собрал первую отечественную ядерную бомбу, и лаборатории был присвоен номер «два». Еще одна лаборатория находилась в Заполярье, на архипелаге Новая земля. Там академик Сахаров испытывал термоядерную бомбу (между прочим, самое страшное оружие в истории человечества) и эта значилась под номером «три». Из всех трех лабораторий высший, первый индекс секретности был присвоен только нашей, петербургской «ССЛ-1». Что же такое там могло быть, если даже термоядерная бомба была меньшим секретом, чем это, а?

Генерал не отвечал, а Стогов расходился все больше.

— Ответа на этот вопрос я не нашел. Зато я выяснил, что в 1965-м, еще при жизни Королева, работы все-таки были свернуты, военные физики раскиданы по другим ведомствам, а входы и выходы в лабораторские помещения залиты цементом. Тысячами тонн цемента. После чего даже упоминания о лаборатории были изъяты изо всех открытых источников, — будто такой структуры никогда и не было на свете. Режим самой что ни на есть полной секретности. В кабинете вроде вашего, товарищ генерал, кто-то такой же высокопоставленный, как вы, товарищ генерал, тоже попросил ребят вроде меня или вот, капитана Осипова, держать язык за зубами. Поэтому я не стану спрашивать вас, что именно там случилось. Это мне как раз совсем и не интересно. Может быть, физики открыли что-то такое, что совсем не собирались открывать. Может быть, у них случилась авария, после которой работы пришлось срочно сворачивать. Важно не это, а то, что было потом. Ответьте мне, товарищ генерал, всего на один вопрос: правильно ли я понимаю, что сведения об этой лаборатории были засекречены так надежно, что их не предоставили даже прокладчикам тоннеля под Невой? И те случайно наткнулись на эти чертовы лабораторские помещения, в результате чего произошел взрыв, и вода из Невы хлынула в тоннели метро?