Николас Ремин - Снег в Венеции

– Он жаловался на меня? – спросил Трон.

– Нет. Жалоб с его стороны не последовало, – ответил Шпаур. – Он хотел лишь выяснить, чего вас вчера понесло к этому Баллани. Он вас.

Трон вздохнул.

– Он увидел меня, когда я выходил из дома Баллани.

– Полковник, похоже… – Шпаур ненадолго умолк, подыскивая подходящее слово. – Он, похоже, был несколько обеспокоен, – сказал наконец полицай-президент, отпил кофе и бросил на Трона вопросительный взгляд.

– У него есть все основания для беспокойства, – сказал Трон.

– Почему?

Трон доложил о том, что ему стало известно вчера ограничившись, правда, сухим перечнем фактов: найденной у Сиври фотографией, визитом к падре Томмасео и разговором с Баллани.

Шпаур прислушивался к его словам со все возрастающим интересом. Когда Трон завершил свой рассказ, полицай-президент кинул обратно в коробку конфету, которую только что развернул, схватил бутылку за горлышко, налил себе полную рюмку, залпом выпил и спросил:

– Вы утверждаете, будто лейтенанту Грильпарцеру было поручено – полковником Пергеном – убить надворного советника и завладеть документами?

– Это вы сделали такой вывод, господин барон.

– А он напрашивается, – сказал Шпаур. – Он же объясняет и ссору Грильпарпера с Пергеном в казино «Молин». Грильпарцер оставил документы у себя, чтобы…

– Чтобы шантажировать ими полковника, – закончил за него Трон.

– И чего вы теперь ожидаете от меня, комиссарио? – Шпаур снова потянулся за коньяком. – Чтобы я обратился к Тоггенбургу? – Подумав немного, он покачал головой и сказал, подытоживая: – Но я никак не могу на это пойти.

– Потому что у нас слишком мало фактов?

Шпаур свел брови, насупившись.

– Потому что у нас вообще никаких доказательств нет.

– А то обстоятельство, что Перген скрыл от меня, что знаком с Грильпарцером?

– Грильпарцер может быть одним из информаторов Пергена. О чем он, откровенно говоря, вовсе не обязан вам докладывать.

– А как насчет показаний Баллани?

Шпаур только рукой махнул.

– Я говорю о доказательствах, комиссарио. Есть у этого Баллани в руках нечто, доказывающее, что его обвинения – не пустые слова и что Перген – взяточник?

Трон отрицательно хмыкнул и ответил:

– Нет. Однако можно вернуться к материалам процесса и тщательно их изучить. Вполне могу допустить, что там мы кое-что обнаружим. Особенно сейчас, когда мы знаем, что именно следует искать.

– Но как нам подступиться к документам процесса, а, комиссарио? Процесс, которым руководил полковник Перген, был процессом военного суда. Чтобы попасть в военный архив в Вероне, нам следует испросить разрешения Тоггенбурга. А Тоггенбург пожелает узнать, зачем нам это нужно.

– Вы ему все объясните.

Шпаур порывисто встал. Подошел к окну, открыл его пошире, прогнав двух голубей, устроившихся на подоконнике. Они поднялись в воздух и, паря, устремились в сторону площади Сан-Лоренцо, а потом исчезли за зданием церкви. Минуту-другую Шпаур стоял, уставившись в пространство. Потом вернулся к столу и сел в кресло.

– И что же мне сказать Тоггенбургу, комиссарио? У вас есть снимок, значение которого можно истолковать и так и этак. Вы располагаете сведениями, которые фактами не подтверждаются. Несомненно лишь то, что люди Пергена перевернули в квартире Баллани все вверх дном и сломали виолончель. Не исключено, он сам просто хочет отомстить за это Пергену…

– Вы думаете, Баллани всю эту историю выдумал?

– Доказательств у него, во всяком случае, нет. Вы разве исключаете, что Перген мог искать бумаги не только политического характера?

– Конечно, нет!

– Вот видите! Как же я после этого пойду к Тоггенбургу и скажу ему: «Дорогой Тоггенбург, все было совсем не так, как сказано в отчете Пергена. В действительности за убийством надворного советника сам Перген и стоит. Это он поручил лейтенанту Грильпарцеру убить собственного дядю. И чтобы это обстоятельство не сделалось достоянием общественности, полковник Перген взял расследование на себя, найдя для этого сверхоригинальное обоснование: речь-де идет о покушении на императрицу. После этого он арестовал ни в чем не повинного Пеллико и так: на него нажал, что тот признал себя виновным в преступлении, которого не совершал. Это все мне, Шпауру, известно от комиссарио Трона, который, будучи формально отстранен от ведения дела, продолжал им заниматься на собственный страх и риск. А то, что ему стало известно, он узнал от бывшего виртуоза-виолончелиста, у которого была связь с надворным советником».