Люси Гордон: Зимняя сказка в Венеции

Это хорошее место, чтобы умереть.

Она не произнесла этих слов вслух, но они прозвучали у нее в сердце. Собираясь приехать сюда, она думала не о смерти, а только о мести. У нее на это была масса времени.

Жажда мести и привела ее в этот уголок Венеции. Дальше она пока ничего не загадывала, так как была уверена, что следующий шаг откроется ей, когда придет время.

И вот — ничего.

А чего, собственно, она ждала? Что первое же увиденное ею лицо окажется тем, которое она ищет?

Вернее, одним из тех двух, которых она ищет.

Одного она может и не узнать по прошествии стольких лет. Зато другого она узнает везде и всегда. Его облик преследовал ее днем и жил в ночных кошмарах.

Было холодно. Ветер со свистом Носился вдоль каналов и по узким улочкам.

Я не сплю по ночам, а вот сегодня могла бы уснуть и спать целую вечность. Вечность.., вечность.., вечность…

Да, это хорошее место…

Пьеро подошел к лежащей женщине и легонько толкнул ее. Она издала тихий стон. Пьеро нахмурился.

— Эй! — Он снова толкнул лежащую. Женщина немного откатилась, и он увидел ее лицо. Оно было бледное и худое — это все, что он смог различить в полутьме. — Пошли со мной, — сказал Пьеро по-итальянски.

Некоторое время женщина смотрела на него ничего не выражающим взглядом, и он засомневался, поняла ли она сказанное. Потом она стала подниматься, не протестуя и не задавая вопросов.

Пьеро повел ее прочь от моста по холодным узким улочкам.

Идущая с ним женщина, казалось, не замечала ничего вокруг. Один раз она споткнулась, и Пьеро поддержал ее, пробормотав:

— Мы почти пришли.

Она увидела, что они приблизились к какому-то зданию. Света едва хватало, чтобы понять: это дворец. Пьеро прошел мимо огромных, богато украшенных дверей и подвел свою спутницу ко входу много меньшего размера.

Дверь поддалась с трудом. Пьеро освещал остаток пути фонарем.

Шаги гулко отдавались на выложенном плитками полу, создавая ощущение величественного здания.

Да, это дворец, но дворец неухоженный, заброшенный.

Пьеро привел женщину в небольшую комнату, где стояло кресло и пара диванов, и мягко подтолкнул ее к одному из них.

— Спасибо, — прошептала она, впервые заговорив.

Он с удивлением разглядывал ее.

— Англичанка?

Она сделала над собой усилие.

— Si. Sono inglese.

— Вам нет необходимости напрягаться, — сказал он на безупречном английском. — Я говорю на вашем языке. Между прочим, меня зовут Пьеро. А вы…

Она замешкалась с ответом, и он продолжил:

— Годится любое имя — Синтия, Анастасия, Вильгельмина, Джулия…

— Джулия, — сказала она. Имя как имя, не хуже других.

В углу комнаты стояла высокая изразцовая печь белая, с позолоченными украшениями. В нижней ее части находились две дверцы. Пьеро открыл их и стал закладывать внутрь дрова.

— Электричество отключено, — объяснил он, так что мне повезло с этой старой печью. Беда лишь в том, что кончилась бумага для растопки.

— Вот, возьмите. У меня осталась газета с самолета.

Пьеро не выказал удивления тем, что человек, который мог себе позволить купить билет на самолет, потом ночевал на улице. Он просто чиркнул спичкой, и через несколько секунд растопка загорелась.

Наконец они могли рассмотреть друг друга.

Она увидела старика, высокого и очень худого, с копной совершенно седых волос. Старое пальто было подвязано веревкой вокруг талии, шея обмотана ветхим шерстяным шарфом. Старик выглядел как нечто среднее между огородным пугалом и клоуном. У него было очень бледное, почти мертвенное лицо, по контрасту с которым ярко-голубые глаза казались необыкновенно живыми.

Пьеро увидел женщину лет тридцати пяти, как ему показалось. Может, немного старше, а может, моложе.

Она была высокого роста, и ее фигуру в джинсах, свитере и куртке из-за излишней худобы нельзя было назвать идеальной. Длинные светлые волосы падали ей на лицо, мешая рассмотреть его как следует. Только один раз она отвела их в сторону, открыв измученное страданием большеглазое лицо, выражающее недоверие ко всему миру. В нем была и красота, но она шла от огня, горевшего далеко-далеко в глубине ее глаз.

— Спасибо, что подобрали меня, — сказала она наконец тихим голосом.

— К утру вы бы умерли, если бы остались лежать там.

— Наверное… А где мы?

— Это Палаццо ди Монтезе, дворец графов ди Монтезе на протяжении девяти веков. Он пустует, потому что нынешний граф не может позволить себе роскошь жить в нем.