Саймон Моуэр - Евангелие от Иуды

— Что вам снится? — спросил он, закидывая ногу на ногу. Он подался вперед, чтобы осмотреть пациента, вонзить в него свои щупальца. Психолог теребил свой блокнот, хотя хотел бы потеребить мозг пациента.

Лео снилась Мэделин.

Официальным вердиктом допроса стало следующее: «Один или несколько неизвестных».

Позже — гораздо позже, спустя несколько недель, месяцев — его выписали из больницы, пожелав всего наилучшего и дав несколько ценных советов на будущее. Он по-прежнему носил перчатки, чтобы поддерживать давление на шрамы с тыльной стороны ладоней. Он по-прежнему мазал свою скользкую кожу смягчающим воском и выполнял специальные упражнения, призванные не допустить появления рубцов. Ему дали адрес в Риме, где он мог получить все необходимое, и Лео вышел в мир — ободранный, отшлифованный, отполированный до блеска.

Гольдштауб отвез его в аэропорт.

— Зачем тебе возвращаться в Рим? — спросил он.

— А куда же еще?

— В Англию.

— Но это не мой дом. — Что он нашел удивительного в Риме? Этот город был родным для Лео (если у него вообще была родина). Обремененный историей в том неприятном смысле, в котором банкрот обременен долгами, и столь же расточительный, Рим был его идеалом. — Я изгнанник, — объяснил Лео. — А Рим — это прибежище изгнанников. Так было всегда, так оно и будет вовеки веков. Прибежище для чужестранцев и изгнанников.

— Чем займешься по возвращении?

— Понятия не имею.

И в тот момент, когда Лео уже готовился к встрече с сотрудниками службы безопасности, когда он уже встал в очередь за ритуальными расспросами (Вы сами паковали свой чемодан? Где вы проживали на территории страны? Вы контактировали с кем-либо из людей, проживающих здесь?), Гольдштауб произнес последние слова:

— Лео, это сделал ты?

Лео замер. Через плечо у него была переброшена сумка, на тележке стоял чемодан. Справляться и с тем, и с другим при помощи рук в жестких перчатках ему было нелегко.

— Ты это сделал? — повторил Гольдштауб.

Лео улыбнулся.

— Савл, я же говорил тебе, — сказал он. — Я уже говорил тебе: понятия не имею.

Самолет взмыл в залитое ослепительным светом небо. Лео чувствовал себя Икаром, который дерзнул подлететь слишком близко к солнцу и опалил свои крылья. Как и Икар, он рухнул наземь, но, в отличие от Икара, выжил. Стюардесса обходила салон с пластиковыми тарелочками и пластиковой же улыбкой.

— Как вы себя чувствуете, сэр? — спросила она.

Везение, вероятность, элемент случайности в системе мироздания — подобные вещи всегда волновали Лео. Если где-то есть Господь, думал он, Господь, взирающий на всю эту суетливую мышиную возню, то он наверняка прячется за заслонами из чистых случайностей.

— Я любил одну женщину, — сказал он ей. — Но она погибла.

Стюардесса смутилась и поспешила ретироваться, напоследок выдавив:

— Мне очень жаль.

Зима в Риме: улицы вымыты дождем, сырые листья скапливаются в сточных канавах и образуют крошечные наводнения, машины брызжут грязью во все стороны. Что еще можно сказать об этом новом Риме, свежевымытом, свежеочищенном от грехов прошлого?

Портье вышел из своей каморки и с мрачным видом стад вытирать воду, натекшую у входа. В центре арки появилась дыра, которая вскоре забилась листьями, и потому внизу образовалась лишь небольшая лужица. Портье рассеянно озирался по сторонам, когда к дворцу вдруг подъехало такси. Возможно, он меня не узнал. Возможно, ему было наплевать.

— Синьор Миммо, — позвал я его, — вы не могли бы мне помочь? — Портье прислонил швабру к стене и вышел на тротуар.

— Синьор Неоман, — сказал он. Это была, скорее, констатация факта, чем радушное приветствие. Его, похоже, нисколько не заинтересовало мое внезапное появление у дворца в дождливый зимний полдень. Он не удивился и вообще не выказал никаких доступных пониманию эмоций.

— Вы не могли бы помочь мне с вещами? Боюсь, одному мне не справиться… — Я показал ему свои руки, затянутые в жесткие белые перчатки с застежками-«липучками». Как будто он требовал доказательств моей беспомощности. — Вот, видите: ожоги… Я сильно обжегся.

Портье кивнул, как будто в мире нет ничего естественней, чем стать жертвой пожара. Вероятно, он считал, что для людей вроде меня это в порядке вещей.

— Я что-то такое слышал, — сказал он. — Сплетням я не верю, но кое-какие слухи до меня дошли.