Георгий Метельский - Тайфун над пограничной заставой

Со двора донесся сухой треск разряжаемых автоматов, должно быть вернулся наряд с границы. Было слышно, как солдаты обивали с сапог налипший снег и шаркали подошвами о железную решетку у крыльца. Тоня подышала («хукнула», сказала бы мать) на стекло и в образовавшийся глазок увидела, как скрывался за дверью казармы наряд. Последним в белом маскировочном халате шел Константинов, он обернулся и посмотрел на Тонины окна.

Сегодня Тоня решила пойти на лыжах. Несколько раз она собиралась это сделать, думала, что пойдет с Васей, но каждый раз их совместная прогулка срывалась, и теперь Тоня надумала не ждать Васю, а отправиться одной. Лыж на заставе было вдосталь, и старшина еще на прошлой недели выбрал ей самые лучшие.

Мужа она не увидела, должно быть, ушел на границу, его замещал младший лейтенант, и Тоня легко догадалась об этом: на какое-то время смолкла «Спидола» — Невиномысский принимал рапорт от старшего по наряду.

Тоня написала мужу коротенькую записку о том, что уходит, вставила в пробой на двери палочку в знак того, что дома никого нет, и надела лыжи.

— Погуляю немного, — на ходу сказала она часовому у ворот.

— Счастливо, Антонина Кирилловна!.. Смотрите, не заблудитесь.

— Постараюсь... На всякий случай я компас взяла.

Идти на лыжах было легко и приятно. Ветер, бушевавший ночью, заметно утих, дул в спину и помогал быстрее двигаться. Километра три Тоня шла по лыжне, проложенной пограничниками вдоль океана, но потом ей это надоело, и она решила свернуть в глубь полуострова, к видневшимся вдали сопкам, алмазно блестевшим шапками снегов.

«А ведь мы тут были, когда ехали с Васей на Горячие ключи», — вспомнила Тоня. Мелькнула озорная мысль, — а что если она дойдет сейчас до этих самых ключей, чтобы полюбоваться на зеленую траву среди сугробов снега и увидеть, как ее щиплют дикие олени.

Сбиться с дороги было невозможно; Тоня помнила, что они все время держались распадка возле ручья. Ручей тогда весело звенел, а теперь молчал, упрятанный под лед.

«Пятнадцать километров в одну сторону и столько же в другую, интересно, сколько времени понадобится на эту прогулку?» — подумала Тоня, но ответила себе расплывчато: «Какая разница! К вечеру вернусь, и ладно». В институте она считалась сильной лыжницей и однажды даже выиграла первенство города.

Легкая куртка на меху и шерстяная шапочка, лихо надвинутая на уши, хорошо защищали от мороза и ветерка, а выглянувшее из-за облаков солнце даже пригревало в затишных местах. Тоня надела темные очки, и сразу мир из ясного, сияющего стал мрачнозеленоватым, словно перед грозой.

От хорошего настроения, от здоровья и избытка молодых сил, от предвкушения увидеть парящую долину в снегу, — от всего этого Тоне захотелось петь, и она пела одну песню за другой из своего студенческого репертуара, пока не спохватилась, что может простудить горло.

Замолчав, она стала думать о своей теперешней жизни, о том, что в конце концов эта жизнь не так уж плоха, не так однообразна и скучна, было б желание ее разнообразить, например, ходить на лыжах и открывать для себя новые места. Кроме того, в шкафу стоит около сотни не прочитанных ею книг; наконец, она может устроить на заставе новогодний вечер, концерт самодеятельности, заниматься французским.

Тут она вспомнила, как сегодня утром Константинов оглянулся на ее окна, словно чуял, что там была она. Этот солдат довольно быстро освоил «Тартарена из Тараскона», и Тоня дала ему «Кола Брюньон» Ромена Роллана — одну из книжек, присланных из института.

Была в той посылке еще одна очень старая, еще дореволюционного парижского издания книга в красном ледериновом переплете с золотым тиснением — «Каникулы», сочинение мадам де Сегю с чудесными иллюстрациями в тексте. Точно такая же книга была в Тониной домашней библиотеке, и отец говорил, что в детстве ее читал, а потом все начисто забыл. Книгу эту он берег как память о Тониной бабушке, которая, как говорят, происходила от какого-то захудалого дворянского рода, чем Тоня, кстати, совсем не гордилась. Бабушка-то и привила внучке любовь к языкам.

За песнями, а потом за думами, за воспоминаниями, Тоня и не заметила, как дошла до того места, где они с Васей спешились и привязали к березе лошадей. Сейчас голая береза выглядела беспомощной и невероятно красивой. Мороз и иней пригнули ее ветви, и они почти касались пушистого, первозданной чистоты снега.

«Теперь уже скоро», — подумала Тоня и на радостях пошла еще быстрее. Как и в тот памятный день, она еще издали услышала шум воды, которая текла по камням и падала с крутого уступа: мороз ее так и не сковал. Знакомо запахло серой источников. Тоня с удовольствием втянула в себя воздух и вдруг почувствовала, что пахнет не только серой, но и обыкновенным дымом костра. Сразу вспомнилось, как Вася поднял с земли и положил в карман обгорелые спички, его слова: «Мы время от времени проверяем эту долину, особенной зимой».