Валентин Лавров - Граф Соколов — гений сыска

— А что, разве в среде революционеров стало меньше доносчиков?

— Доносчиков мы имеем столько, сколько позволяет наш бюджет: все они поголовно продажны. Уже это говорит о том, что никаких возвышенных идей “за социальную справедливость” у них нет. Но несколько сотен рядовых осведомителей не могут заменить единственного, находящегося в партийной верхушке.

— Конспирация в революционной среде значительно осложняет раскрытием их преступлений, — согласился Соколов.

— Нам повезло: по доносу в 1908 году мы арестовали в Саратове руководителя крупнейшей в Империи, динамитной лаборатории, бывшего учителя Петрова-Воскресенского. Понимая, что за его кровавые делишки грозит веревка, этот самый “педагог” предложил нам свои услуга. Он клялся и божился, что понял “ошибочность прежних своих верований в спасительность террора”, обстоятельно рассказал о явках и запланированных убийствах.

— И этот Петров действительно многое знал?

— Да, именно, очень многое, почти все. Дело в том, что он был близок к самому Савинкову, пока тот не соблазнил жену педагога, и они рассорились. Петров, почувствовав веревку на шее, предложил свои услуги Герасимову. И ненависть к Савинкову возбуждала желание насолить его партии.

— И тот устроил Петрову исчезновение из тюрьмы?

— Да, для начала поместил якобы на исследование в психолечебницу Сербского, а оттуда только ленивый не сбежит. Петров, казалось, стал кладом для Герасимова. Эсер многое выложил ему, помог разоблачить группы Гофштейн, Каца и Бледногубова. И еще настоятельно рекомендовал некоего типа — Панкрата Луканова, присяжного стряпчего, отсидевшего в тюрьме два с половиной года за составление каких-то подложных документов. Этот Луканов был родом из Граева — местечка на границе с Пруссией, в Ломжинской губернии. В молодости этот стряпчий промышлял там контрабандой, теперь умерли его родители, оставили дом. Вот он и выразил “горячее желание содействовать законной власти” — за мзду, понятно. Петров отправился в Париж в объятия Савинкова, Авксентьева и Чернова — главарей эсеров. С его совета они начали энергично использовать “зеленую тропу” в Граеве.

— И Луканов хорошо “содействовал”?

— Еще как! Герасимов через этих двух агентов начал получать массу важнейших сведений о террористах. Успех вскружил ему голову. В своих честолюбивых мечтах он высоко занесся, решил, что ждет его пост товарища министра внутренних дел. Но Государь был недоволен тем, что террористы чувствуют себя в Империи вольготно. Он понизил Герасимова, дал ему почти декоративную должность генерала для поручений при министре внутренних дел. Тот откровенно оскорбился... А далее началось такое, во что разум отказывается верить.

— Иди сюда, любезный! — поманил Курлов лакея, выпил шампанского и продолжил: — Герасимов решил физически устранить “обидчика”. А им был я, ибо получил от Государя то, на что претендовал Герасимов. Как, Аполлинарий Николаевич, вы думаете, что предпринял этот “слуга престола”? Он вызвал из Парижа Петрова и поручил ему убить меня. Взамен обещал “безнаказанность и много денег”. Петров уперся: “Не могу!” Тогда бывший шеф охранки пригрозил: “В таком случае я предоставлю доказательства эсерам, что ты — предатель, а они на расправу скоры!”

— И что же Петров? — от удивления у Соколова поползла вверх бровь.

— Прибежал к полковнику Карпову — начальнику охранного отделения Петербурга и все ему рассказал. Дело дошло до Столыпина, тот возмущенно потребовал: "Если и впрямь Герасимов виновен, следует разоблачить его и предать суду!” С этой целью Петрову сняли конспиративную квартиру. Сюда он должен был пригласить Герасимова и продолжить переговоры о моем убийстве. Соседнюю комнату нарочно оборудовали для подслушивания. Петров жил в этой квартире, как дома. И поскольку у него сохранялась патологическая страсть к деланию бомб, то он и продолжал развлекаться этим. Чтобы обсудить последние детали разоблачения Герасимова, к Петрову заглянул полковник Карпов. Именно во время этого несчастного визита бомба и рванула. Карпова разнесло на куски, Петрова лишь оглушило.

— Вы полагаете, что Петров нарочно убил полковника?

— Не я — суд, который приговорил мещанина Петрова-Воскресенского к смертной казни через повешение.

— Но зачем было рвать полковника бомбой, да еще рисковать самому? — продолжал сомневаться Соколов. — Ведь проще было стукнуть его по голове чем-нибудь тяжелым, а самому скрыться.