Валентин Лавров - Граф Соколов — гений сыска

— И вы поехали?

— Обязательно! После случая с Бутырским замком я пребывал прямо-таки в расстроенных чувствах: или я рассудком тронулся, или в этом мире все устроено не так прочно, как мне казалось. Прикатил я на Красносельскую улицу к кондитерской фабрике. Заведение колоссальное, тысячи полторы рабочих. В управлении инженеры и все начальство собрались. Столпились, как у нас водится, вокруг знаменитости. А сам Гудини — человек невысокого роста, но сложения очень крепкого, на красивом бритом лице — умные глаза, так и впился в меня взглядом, выделил из толпы. Я без переводчика перекинулся с артистом двумя-тремя фразами, представился, сказал, что хожу ошарашенный после его тюремного трюка. Гудини вежливо в ответ: “Я не знаю, граф, кто вы по профессии, но вижу по вашему лицу, что и вы человек неординарный. И если мы оба что-то можем делать, так сказать, сверхъестественное, то только по той простой причине, что нам помогает сам Господь”. Сказал он это весьма серьезно, и я с ним согласился.

Жеребцов, размахивая при ходьбе длиннющими ручищами, с нетерпением вопросил:

— Ну и чем у Абрикосова удивил Гудини?

Соколов шел некоторое время молча, предаваясь воспоминаниям. Потом с неизбытым еще удивлением сказал:

— Да, сударь ты мой, поразил меня вновь этот очаровательный человек! Такое он выкинул коленце... В конторе Абрикосова стоял громадный сейф английской работы. В верхнем ящике — солидная сумма наличности, закрытая отдельно на секретный замок. Снизу — вместительное отделение для отчетных бумаг. Бумаги эти на пол сложили, и Абрикосов делает широкий жест рукой:

— Милости прошу, господин фокусник! Уговор помните? Если сумеете без посторонней помощи открыть изнутри сейф и оказаться снаружи — я плачу на спор двадцать тысяч рубликов, если у вас ничего не получится — то вы мне, извините, проигрываете две тысячи. Если хотите, можем ставки удвоить!

Толмач слова эти в точности перевел Гудини, тот улыбнулся и отвечает:

— Я понимаю, господин Абрикосов, ваше состояние: вы уверены, что мои деньги уже лежат в вашем кармане. Но вы не ведаете того, что знаю я: пари обязательно будет за мной, вы сполна расплатитесь со мной, хотя деньги не ВЫ мне дадите, а я вам протяну их целую кипу. Так что не будем вас разорять!

Помотал головой Абрикосов. Умный человек, но ничего из слов Гудини не понял.

Согнулся фокусник (хотя мне так называть его даже неловко), протиснулся в сейф. Ему бухгалтер Михайлов помогает. За Гудини медленно тяжеленную бронированную дверь наглухо закрыли.

— Уговор я помню, — улыбнулся Абрикосов, — через пятнадцать минут мы этого американца отопрем и денежки он мне выложит. Но мне они капитал не составят, мы их в “Яре” прогуляем, а что останется — нищим раздадим,

В толпе шушукаются, посмеиваются:

— Хоть говорят, фокусник этот америкашка и знаменитый, но человек совершенно глупый. Был бы умным, не стал такое пари держать. Этот металлический комод не то что изнутри, снаружи не открыть, хоть из пушки в него пали. Не задохнулся бы там! Хоть и американец, а все равно человек — жалко.

В это время в контору влетел весь бледный бухгалтер Михайлов. Он посмотрел, как Гудини в сейф засунули, и отправился к себе, сидел в своей комнатушке и баланс составлял. “Мне, — сказал он, — недосуг этим баловством забавляться!”

Лепечет что-то Михайлов, ничего не разберешь. Абрикосов его успокаивает:

— Иван Аполлонович, ты чего перепуганный?

Тот немного справился с собой и отвечает:

— Вы америкашку в сейф замкнули?

Замкнули!

— И пока не отмыкали?

— Никак нет, сейчас отопрем, а то задохнется! Дышать-то нечем...

— Ничего не задохнется, он возле палисадничка на свежем воздухе прогуливается!

Кто к окну бросился, кто сейф помогает Абрикосову отмыкать. И все по словам Михайлова устроилось: сейф — пустой, а Гудини в садике на свежем воздухе променад делает. Переполох был ужасный. Более того: он из верхнего закрытого на ключ ящика несколько пачек денег вынул, а теперь Абрикосову протянул их.

Жеребцов покачал головой:

— Вот вы, Аполлинарий Николаевич, были свидетелем этого необычного случая. Как его объяснить?

Соколов мило улыбнулся:

— Не могу объяснить! Более того, кто-то из купцов, услыхав от Абрикосова, что тот целый капитал проиграл Гудини, вошел в азарт и тоже заключил с ним пари. На этот раз условились следующим образом: Гудини пробудет в небольшом несгораемом шкафу с двумя герметически закрывающимися крышками полчаса. Доступа воздуха — никакого! И если Гудини не задохнется до обморока, то купец выкладывает американцу десять тысяч, а если обомрет или станет кричать о помощи, то фокусник столько же отдаст купцу. Шкаф поставили посреди комнаты и расселись вокруг него.