Лора Роулэнд - Синдзю

Цунэхико открыл коробку с обедом.

— Нам бы въехать в Ёсивару на белых конях, — сказал он. — Это сейчас в моде. И еще переодеться, чтобы никто насне узнал. — Он принялся за рисовые шарики, консервированные овощи и соленую рыбу с завидным аппетитом.

Сано улыбнулся. Закон запрещал самураям посещать квартал развлечений, Тем не менее члены их сословия безнаказанно валили в Ёсивару. Маскировку использовали только ради розыгрышей.

— Мы по официальному делу, Цунэхико, — напомнил Сано.

— По официальному, — согласился юноша и расплылся в улыбке, показав наполовину пережеванную пищу.

Сано ел медленно. Речной путь до Ёсивары занимал два часа. Сано специально пожертвовал скоростью, дабы осмотреть реку, принявшую тела Нориёси и Юкико, Слева проплывали складские ряды, Эту парочку могли сбросить в Сумиду где угодно — с пирса, со ступеньки лодочной будки, расположенных у основания каменной набережной, с места Рёгоку, под высокую арку которого нырнула лодка, или даже с правого заболоченного берега. Если Сано ничего не узнает в Ёсиваре, то придется обшарить берега реки в поисках свидетелей, что займет, правда, не один день.

Наконец лодка причалила к пирсу, Сано расплатился с лодочниками. Вместе с Цунэхико они выбрались из лодки, размяли затекшие ноги и поднялись по каменной лестнице на набережную, Они двинулись мимо магазинов и ресторанчиков, обслуживающих речников, От занавешенных дверей призывно улыбались девушки-служанки, улыбки сменялись сердитыми гримасами, потому что они не останавливались у заведений, Идя рисовыми полями и через болота, они видели черепичные крыши храма Каннон, поднимавшиеся вдалеке над окружающими низкими домиками и маленькими кумирнями. В храме били в гонг, ветер доносил едва различимый запах благовоний, Несколько монахов с гладко выбритыми головами стояли вдоль дороги, протягивая сосуды для милостыни.

Наконец появились рев и высокие земляные стены, опоясывающие Ёсивару. Ворота охраняли, дав самурая в шлемах и латах — дневная смена круглосуточною наблюдения залюдьми, проходящими в ворота с крышей и разукрашенными столбами.

Задавая вопросы, Сано с новей силой ощутил трудность конфиденциального расследования убийства.

— Да, мы знаем Нориёси, — сказал один стражник.

Однако когда Сано спросил, не видели ли они художника в день смерти, то получил ответ:

— Он все время шлялся то туда, то обратно. Как жемне запомнить, когда именно? В любом случае он мертв, и какое это теперь имеет значение?

Сано растерялся, запнулся, потом поинтересовался:

— А не выносил ли кто-нибудь пару ночей назад большую коробку или мешок?

«Достаточно большой для теге, чтобы вместить мертвое теле», — хотелось добавить ему, Его раздражал Цунэхико, который, вертясь возле, ловил каждое слово, Видимо, секретарь считал, что таким образом учится быть как ёрики. Оставалось надеяться, что Цунэхико ничего не поймет или все перепутает. В противнем случае он станет опасным, если вздумает разболтать кому-нибудь о поездке.

Другой стражник хмыкнул. Может быть, в отличие от тюремной охраны он и его товарищ, носившие на рукавах герб Токугавы — трилистник шток-розы, — определенно не считали себя рангом ниже городского чиновника.

— У нас хватает дел помимо того, чтобы следить за разными носильщиками, ёрики, — добавил важным тоном блюститель ворот.

«Например, ловить несчастных женщин», — подумал Сано. Местные проститутки были преданы в публичные дома обедневшими семьями или сосланы туда за преступления. Некоторые жили в квартале как принцессы, наслаждаясь роскошной обстановкой и купаясь в мужском внимании. Но большинство терпели побои хозяев и влачили жалкое существование. Они-то и пытались бежать из Ёсивары, прикидываясь кто служанками, кто мальчиками. И попадали в лапы стражников. Естественно, те уделяли мало внимания своим знакомым.

— Не хочу вас обидеть, — сказал первый стражник тоном, который позволял предположить обратное, — но вы загораживаете ворота. Вы проходите или нет?

— Благодарю вас за помощь, — отозвался Сано.

В сопровождении Цунэхико он вышел на Нака-но-тё, главную улицу. Он много раз бывал в Ёсиваре — ребенком, когда его родители по заведенному в Эдо обычаю приезжали, чтобы поглазеть на пышные выходы шлюх; школяром, когда бродил с приятелями по злачным переулкам, таращась на женщин. С тех пор много воды утекло, здешние удовольствия оказались не по карману учителю, да и необходимость зарабатывать на жизнь поглотила все время. Какие тут долгие поездки и веселые пирушки!