Александр Прилепский - Последнее дело «ВАЛЕТОВ»

Через час состоялась предусмотренная условиями розыгрыша Малого Императорского приза перебежка. Первым у призового столба снова оказался Полкан.

— Ну, что я тебе, Сергей, говорил? — радовался Алексей, не сколько выигрышу, выдача в тотализаторе было копеечной, сколько успеху своего друга Московкина. — Убедился теперь, что лучше Полкана на московских бегах никого нет?

Лавровский внимательно изучал беговую афишу. В следующем заезде разыгрывался приз для ездоков-охотников. Малинин отвлёк его от этого увлекательного занятия:

— До сих пор не пойму, как ты догадался, что Лансиньяк это и есть Шпейер?

— Мишка Ювелир невольно помог. Когда он бумажник с часами у Лансиньяка спёр. тот таким трёхэтажным его обложил… Иностранец так не сможет! Да и картавить Павел Карлович позабыл. Ну и стал я вспоминать. Сам посуди, как только «француз» где появиться — жди неприятных новостей. Встретился он с Мазуриным — на следующий день странная продажа Арфы, Удачной и Шипки. Поехал Лансиньяк из «Салошки» на Цветной бульвар — через пару часов отбирают на Грачёвке у Женьки Борисовского Эммина-Варвара. Пообщались мы с ним в среду утром на проездке — сразу получили нового подозреваемого.

— Да ещё какого — судебного следователя!

— Вот видишь, что получается. Стал я тогда людей расспрашивать. Мишку Сидорова вспомнил. Кречинский про «шерочку и машерочкой» рассказал. Пастухов хорошо помог.

— Действительно, — согласился Малинин. — Шпейер и «Щебнев», как две капли воды похожи — оба лет сорока, среднего роста, плотные.

— Потом Быковский, письмо, полученное Кейзером,

показал. И подчерк похож, и любимое словечко Лансиньяка встретилось — страшный. А уж когда, я узнал про их условный знак… — Лавровский кончиком

указательного пальца несколько раз коснулся переносицы. — Сразу вспомнилось, как побелел тогда Мазурин. Как видишь, друг мой, ничего сложного. Куда труднее понять, кто их любителей приз возьмет?

— А чего тут понимать? — удивился Малинин. — Один Уголёк!

— Хороший жеребец. Но не для него эта дистанция — шесть вёрст, — засомневался Алексей.

— Тогда Козырь.

— Господь с тобой, Сергей! Он в прошлое воскресенье «за флагом» остался в совсем слабой компании. Здесь ему и делать нечего! Скорее уж Проворный.

— Да что спорить? Всё равно сыграть не успели.

Зазвонил колокол, призывая всех наездников подавать лошадей на старт. Лавровский и Малинин стояли и молча, любовались рысаками. Ничего более красивого, по их мнению, не было во всём свете.

Дописана последняя глава. Но точку ставить, пожалуй, рано.

Вспомнилось лето прошлого года. Повесть «Бега» уже была закончена и готовилась к сдаче в издательство. Но тут вмешались первые читатели — мои жена и дочь. Им очень хотелось узнать о дальнейшей судьбе Алексея Лавровского и Сергея Малинина, Аристарха Карасёва и князя Долгорукова, Аркадия Иволгина и Юльки Оршанской… Пришлось снова взяться за перо. Сделаем так и в этот раз. Заглянем в недалёкое будущее некоторых из героев книги. Притом не только людей, но и лошадей. С них и начнём.

Для вороного Полкана 1882 год сложился очень удачно. Он выиграл пять самых престижных призов на ипподромах Москвы и Петербурга и «привёз» своему владельцу Дурасову более десяти тысяч рублей.

С серого красавца Летучего, как и предсказывал Павел Чернов, скоро действительно стали писать портреты. Одна из картин, кисти Валентина Серова, хранится сейчас в Музее коневодства Московской сельскохозяйственной академии имени К.А.Тимирязева. Однако знаменит жеребец не только и не столько этим. Ведь Летучий дед Крепыша, которого современники с гордостью титуловали «лошадью столетия».

Арфа, Удачная и Шипка славы Мазуриным не принесли. потому что вскоре мазуринский конный завод был продан. Через несколько лет такая же судьба постигла завод обанкротившихся Борисовских. Его приобрёл молодой петербургский миллионер Елисеев. Тот самый, который позднее откроет на Тверской улице знаменитый «елисеевский магазин». В советские годы он будет известен всем москвичам под названием «Гастроном № 1».

Коннозаводчик и ездок-любитель М.И.Бутович в 1885 году ушёл в монастырь. Сейчас это имя помнят разве, что любители истории бегов. Да и те нередко путают Михаила Ивановича с его дальним родственником Яковом — владельцем Прилепского конного завода и автором трёх очень интересных книг.