Александр Прилепский - Последнее дело «ВАЛЕТОВ»

— Как я сразу не догадался?! — смутился Алексей. — Понятно, ездил шантажировать. Наверное, перед отъездом деньги собирает. Что делать будем?

— Надо брать, — предложил Малинин.

Быстро прикинули немудрёный план дальнейших действий. Посоветовались с Карасёвым. Тот осуждающе покачал головой:

— Опять геройствуете? Ладно, ладно, мешать не стану. Только полицию, на всякий случай, приглашу. Да и Василия Романовича тоже.

Лансиньяк занимал роскошный двойной номер в «Дрездене», одной из самых дорогих московских гостиниц.

— Вашу записку получил, — заулыбался француз при виде Лавровского. — Ждал вас с нетегпением. Пгавда, я на вас немного сегдит. Обещали делиться всеми новостями о кгаже на выставке, а я их из экстгенного выпуска вашей газеты узнаю. Но, как это по-гусски, кто стагое помянет… Пгошу к столу. Вина?

— Не откажусь.

— Пгевосходное шабли.

— Выше всяких похвал. И рокфор отменный. А насчёт новостей… В газете далеко не всё написано. Я вам сейчас такое расскажу, не репортаж — роман сочинить можно. У меня даже название имеется — «Пять лет спустя».

— Почти как у Александга Дюма. А что было пять лет назад?

— Суд по делу «Клуба червонных валетов».

— Слышал. Пгавда весьма смутно.

— Главарь «валетов» Павел Карлович Шпейер и его неразлучный приятель Михаил Сидоров тогда сумели сбежать. А сейчас снова обьявились в Москве. Кража на выставке их рук дело.

— Заинтгигован. А что ещё они совегшили?

— Вам виднее, — Алексей кончиком указательного пальца несколько раз дотронулся до переносицы.

Лансиньяк вздрогнул:

— Знобит. Надо же — пгостудился в такую жагу.

— Полно, Павел Карлович. Не устали ещё язык ломать? Вчера, у егоровского трактира вы совсем не картавили. Я много чего о вас знаю.

Лансиньяк залпом выпил полный бокал:

— Неплохое вино. Правда, предпочитаю вашу русскую водку. А знать, мой юный друг, мало. Надо доказать.

— Докажем. Вас многие помнят — опознают.

— Ну и что? Мало ли похожих людей? Я французский подданный Анри Лансиньяк. Паспорт настоящий. Мне выдали его в 1877 году, как беженцу из захваченной прусаками Лотарингии. Сами посудите, какие документы могут быть у человека нелегально перешедшего границу? Со всей этой грачёвской публикой я не общался. Ситников мёртв. А Мишель ничего не расскажет, даже не надейтесь… Но на всякий случай… Договоримся?

Шпейер встал. Прошёлся по номеру:

— Сколько вы хотите? Десять тысяч? Двадцать? — сказал он и вдруг истошно завопил. — Кагаул! Ггабят!

Он выхватил револьвер, но выстрелить не успел, в номер ворвались Малинин и двое городовых. А затем неторопливо вошли местный участковый пристав Замайский и судебный следователь Быковский.

Шпейер, снова немилосердно грассируя, стал объяснять, что его попытались сперва шантажировать, а потом ограбить.

— Подождите, Павел Карлович, — остановил его Быковский. — Вот когда буду вас официально допрашивать тогда и расскажите. А сейчас не мешайте проводить обыск. Лучше подскажите, где ваш жёлтый портфель?

Портфель нашелся. В нём, кроме толстых пачек сторублёвок и различных ценных бумаг, оказались документы о покупке французским подданным Анри Лансиньяком у московского 2-й гильдии купца Ситникова кобыл Арфы, Удачной и Шипки, а у вдовы титулярного советника Феоны Губиной — жеребца Эммина-Варвара.

— Не сомневаюсь, суд признает эти сделки недействительными. У меня имеются доказательства. что всё имущество Ситникова и Губиной нажито преступным путём, — сказал следователь. — А вы как полагаете, Павел Карлович?

— Пегестаньте называть меня чужим именем! — закричал Шпейер. — Это пгоизвол! Тгебую вызвать сюда фганцузского консула.

Шпейера увели в тюрьму при Тверском полицейском доме.

— А консула пригласить придётся, деваться некуда, — вздохнул Быковский и тихо спросил Алексея. — Насчёт первого заезда разведали что-нибудь?

— Завтра буду знать точно, — так же тихо ответил Алексей. А потом взглянул на карманные часы и воскликнул. — Мать честная! Опаздываю! А мне ещё переодеться надо.

— Переодеться? — изумился Малинин. — Но ты же и так в своей «чёртовой коже»?

— Нет, друг мой. Мне сегодня в сюртуке с цилиндром быть полагается. Завтра, перед бегами заходи в «Перепутье» — позавтракаем вместе.

Завтракать Малинину пришлось одному — Алексей в «Перепутье» не пришёл. Безо всякого удовольствия, съел Сергей свою любимую яичницу с ветчиной и пошёл к ипподрому. Он очень беспокоился за друга. Что могло с ним случиться?