Александр Прилепский - Последнее дело «ВАЛЕТОВ»

— А какой он из себя?

— Они с Пашкой Шпейером как две капли воды — среднего роста, плотные, усы и бороды всегда брили.

Алексей попытался продолжить расспросы, но Пастухов остановил его:

— Ладно, иди. У меня на сегодня дел ещё много. С таким «гвоздём», как ты принёс, можно и об экстренном выпуске подумать.

Судебный следователь по особо важным делам Быковский — полный мужчина средних лет, с круглым добродушным лицом и хитрыми цепкими глазами — встретил Алексея, как всегда, доброжелательно. Шутливо погрозил пальцем:

— Ох, и заварили вы кашу, батенька! Только я было в деревню собрался, мечтал на рыбалку сходить, по грибы… А с вашей лёгкой руки, мне такое дело подсунули. Вся Москва судачит — тринадцать арестованных, причём среди них умалишённый и малолетняя, четыре покойника.

— Почему с моей?

— Не скромничайте, мне всё известно. И про то, как Евсеев «чистосердечные признания» писал, и кто Карлушку Гехта в полицию привёз, кто на купца «Щебнева» первым вышел. А вы знаете кто он такой на самом деле?

— Знаю. Михаил Сидоров, правая рука атамана «червонных валетов».

— Обо всём, следовательно, осведомлены.

— Если бы, — вздохнул Лавровский. — Например, я не знаю где сейчас мазуринские лошади.

— Какие такие лошади? — удивился Быковский. — Рассказывайте всё на чистоту, батенька. Прежний опыт показывает, что от вашей откровенности дело всегда выигрывает.

— От нашей откровенности, — поправил Алексей.

— Разумеется. Имел удовольствие убедиться — тайны следствия хранить умеете.

Алексей рассказал о странной сделке покойного Митрофана Мазурина, в результате которой покойный же ныне Ситников за бесценок получил таких классных кобыл как Арфа, Удачная и Шипка; о том, каким образом проститутка с Грачёвки стала хозяйкой борисовского Эммина-Варвара.

Быковский, заложив руки за спину, расхаживал по кабинету. Это было верным признаком того, что услышанное для него новость и весьма важная:

— Интересный сюжет получается. Ситников, к сожалению, ничего уже не расскажет. А вот с Феоной Губиной я сегодня же потолкую… А мазуринские лошади, значит, в воскресенье не бегут?

— Выходит, что так.

— Экая досада! Я хотел в заезде четырёхлеток на Шипку поставить. А теперь не знаю как и быть! Говорят на конюшню князя Вяземского новую кобылу привели — Чарусу. Вы её, часом, не видели?

— Видел. Резвая. Но боюсь, собьётся. Да и колюбакинскую Чаровницу в расчёт принимать надо. Узнаю, что — поделюсь. А вот в Императорском призе ставьте на Полкана — ему равных нет.

— Позвольте, батенька, но Размах его три раза обходил!

— Да когда это было! В прошлом году?

Быковский хотел что-то возразить, но взгляд его упал на настольные часы:

— Ох, заговорились мы с вами. Мне в тюремный замок ехать, на допрос.

— Василий Романович, а как насчёт взаимной откровенности?

— Спрашивайте.

— Почему Кейзер отказался вести предварительное следствие я знаю…

— Откуда? В прочем, догадываюсь. Ваш приятель сейчас в большом фаворе у Муравьёва. Но я вас перебил, продолжайте.

— Объясните мне с какого рожна Кейзер велел следить за мной? Надеюсь это не секрет?

— Нет в этом никакого секрета, — Быковский достал из папки какую-то бумагу. — Это письмо он получил в ночь со среды на четверг. Не по почте — неизвестный передал дворнику. Полюбопытствуйте.

В письме, пожелавший остаться неизвестным, доброжелатель сообщал о том, что на бегах орудует шайка опасных преступников. Они подмяли под себя всех букмекеров; а несговорчивого Митьку Кумакина жизни лишили. Ведут мошенническую торговлю лошадьми, выдавая кляч за породистых рысаков. Кража на

Всероссийской выставке тоже их рук дело. А во главе шайки стоит страшный человек — репортёр Лавровский. Притон у него где-то в Проточном переулке, а скупщик краденого на Арбате…

— Понятно, — сказал Алексей.

Почерк показался ему знакомым. Очень уж своеобразно написаны заглавные буквы Г и Д — с завитушками. Где я его мог видеть, думал Лавровский, притом на днях. Неожиданно мелькнула догадка. Он достал бумажник. Вынул из него несколько визитных карточек. Нашёл нужную. Сравнил подчерки. Похоже, очень похоже.

Лавровский знал, где днём скорее всего можно встретить «Кречинского» — известного карточного шулера Попова. В бильярдной ресторана «Эрмитаж». Публики здесь всегда было мало. Не каждому по карману платить по пять рублей за партию. Да и крупная игра случалась лишь изредка. Но пятёрка для Попова не деньги, а на бильярде «на интерес» он никогда не играл. Приходил сюда, чтобы отдохнуть в тишине и покое, просто, удовольствия ради, шары покатать.