Татьяна Романова - Сизые зрачки зла

Женщина опустила глаза. Сразу после свадьбы, когда они пару месяцев жили в Таганроге около царской четы, она еще надеялась, что в их заключенном по расчету союзе смогут проснуться теплые чувства. Но откуда бы им взяться, если муж холоден, как ледяная глыба? Его волновали лишь деньги и власть. Но и она не абы кто, и заслуживает уважения! Решив, что пора выказать обиду, Елизавета Николаевна явственно вздохнула. Чернышев понял, что перегнул палку, и постарался исправить ситуацию. Отвлекая жену, он весело сообщил:

– У меня есть приятная новость: я подал ходатайство с просьбой передать мне майорат, принадлежавший ранее государственному преступнику Захару Чернышеву. Так что скоро ты, Лиза, станешь графиней.

Но вместо радости, жена испугалась:

– Как же так? Граф Захар жив. Или вы будете добиваться его казни?

Чернышев поморщился, эта дурочка по простоте душевной ляпнула то, что шептали во всех гостиных. Почему людям нужно совать нос не в свое дело? Это все происки конкурентов из старшей ветви рода! Не сделав и сотой доли того, что он совершил для страны и престола, эти свиньи лезут в его огород. Ну, уж нет – он никому не позволит присвоить то, что принадлежит ему. Александр Иванович, не мигая, уставился на жену и отчеканил:

– Лиза, не говори ерунды. Мне не нужно добиваться казни графа Захара. Он – государственный преступник, а значит, должен быть лишен всех чинов, титулов, званий и имущества. Майорат закреплен на имениях еще его дедом, титул переходит вместе с майоратом. Имущество государственного преступника вместе с титулом отходит казне. Все абсолютно законно.

– Да? Я не знала… – протянула жена, но по ее тону Александр Иванович понял, что женщина ни в чем не уверена.

– Значит, спроси у того, кто знает – у своего мужа, – раздраженно буркнул он и поднялся, скомкав салфетку. – Мне пора к государю.

Решив проучить жену за бунт, Чернышев не стал целовать ей руку, а лишь кивнул на прощание.

Карета уже ждала его. Пора, пора ковать железо пока горячо! Николай I вставал очень рано и ценил то же качество в своих приближенных. Александр Иванович уже чувствовал, как напуганный пролитой кровью молодой император все сильнее попадает под его влияние. Царь не принимал никаких решений без его совета, обсуждал с ним все возникающие вопросы и, самое главное, Николай уже говорил словами своего нового советчика. Открывалась перспектива не просто блестящей, а фантастической карьеры. Только не спешить! Только не промахнуться!

Привычную дорогу до царского кабинета Чернышев миновал быстро. Он кивнул молодому флигель-адъютанту, сидевшему за маленьким столиком у дверей. Тот вскочил и сообщил:

– Пожалуйте, ваше высокопревосходительство, его императорское величество ждет вас.

«Отлично, – с удовольствием отметил Александр Иванович, – я приехал на полчаса раньше, а меня уже ждут».

Он прошел в кабинет и, стоя у двери, почтительно поклонился императору. Завидев Чернышева, государь поднялся из-за стола.

– Здравствуйте, Александр Иванович, – четко, по-военному выговаривая слова, сказал он и предложил. – Садитесь, докладывайте.

Государь вернулся на свое место и указал визитеру на парное кресло с противоположной стороны широкой, крытой зеленым сукном столешницы. Генерал-лейтенант про себя усмехнулся: Николай Павлович сидел так, чтобы, поднимая глаза от бумаг, упираться взглядом в портрет жены. Все слабости нового государя лежали на поверхности, но упас бог подать вид, что замечаешь их. Чернышев скроил привычное почтительное выражение.

– Вы привезли показания Трубецкого? – нетерпеливо поинтересовался царь.

– Да, ваше императорское величество. Вот, пожалуйста, собственноручно изложено Трубецким, – сообщил Чернышев, выкладывая на стол несколько исписанных листов. – Вопросы перед арестантом были поставлены так, как вы изволили приказать.

Николай взял верхний лист и углубился в чтение. Чернышев ждал, а пока его мысли вновь свернули в уже привычное русло. Александру Ивановичу не нравилось, что в его комиссии начал усиливаться генерал Бенкендорф. Они были почти ровесниками, с одинаковыми заслугами за прошедшие войны. Бенкендорф считался способным человеком и так же не ограничивал себя моральными запретами в выборе в средств, как и сам Чернышев. Но вдобавок ко всему у соперника имелись очень весомые связи: его сестрица – Дарья Христофоровна Ливен, жена русского посланника в Лондоне – имела огромное влияние на министра иностранных дел. Бенкендорф становился опасным. Вот и нужных показаний от арестованного Трубецкого добился именно этот хитроумный немец. Чернышеву пришлось пойти с наглецом почти на конфликт, чтобы самому передать эти бумаги государю, тот рвался представить их лично.