Татьяна Романова - В погоне за «Босфором»

– Я уверена, – напомнила Надин и потянула родных в проход между кресел. Она добралась до Шереметева, опустилась на приготовленное для нее место, ласково улыбнулась и спросила:

– Вы не знаете, кто из певцов будет петь, и какие партии?

Конечно, Дмитрий Николаевич все знал, причем досконально. Чуть склонившись к уху Надин, он начал сыпать именами итальянских артистов, объяснять, какие партии те станут петь и что за арии будут исполнены. Перейдя к персонажам оперы, граф так увлекся, что Надин потеряла нить разговора. Но она уже и не слушала рассказчика, ее заинтересовало совсем другое: за их спинами раздался шум шагов, звук отодвигаемых стульев, а потом голос Ордынцева произнес:

– Вам отсюда видно?

– Все, что мне нужно, я вижу уже сейчас, – отозвался томный женский голос.

Звуки вступивших по знаку Волконской инструментов заглушили ответ любезного кавалера, Надин слышала лишь отдельные слова, зато явно различала интимные интонации голосов. Эти двое точно были любовниками, и они уединились прямо за ее спиной. Она точно помнила, что последний ряд кресел остался свободным.

«Так они могут и обниматься. Никто не увидит, если не догадается посмотреть назад, – подумала Надин. И сразу же осознала, что у нее возникло сильное желание повернуться и испортить любовникам их уединение. Можно уронить веер и начать искать его вместе с Шереметевым. Мысль оказалась настолько забавной, что она явственно хмыкнула, но граф ее не услышал, он был увлечен музыкой. Княгиня Волконская и итальянский тенор пели любовный дуэт. Бархатное контральто женщины оттенялось сильным высоким голосом певца, музыка блистала радостью и легким кокетством, и даже Надин почувствовала изумительную гармонию исполнения и мелодии. Она скосила глаза на Шереметева и заметила отблеск слез в глазах графа, казалось, что тот просто впитывает звуки.

«Счастливый человек, – с умилением поняла Надин, – действительно, ангел во плоти».

Она вспомнила свои рассуждения об ангеле и демоне с одинаковыми именами и тут же попыталась понять, что происходит сзади, но музыка мешала подслушивать. Надин показалось, что прозвучал короткий смешок, затем тихий вздох, потом женский голос что-то скороговоркой пролепетал. Надин уже совсем изнемогла от любопытства, но тут голоса певцов переплелись, рассыпались руладами, завибрировали в верхних октавах и смолкли.

Гости разразились аплодисментами. Шереметев вскочил с кресла и крикнул: «браво». Надин с нежностью подумала о том, какой искренний и восторженный человек станет ее мужем. Вдруг ее внимание привлек высокий мужчина, идущий по проходу от первых рядов. Он выступил из тени, и она узнала генерал-губернатора Воронцова. Тот прошел мимо их ряда, а через мгновение Надин услышала за спиной его голос:

– Ольга Станиславовна, позвольте проводить вас к родным. Вам оставлено место около вашей тетушки.

– Я не хочу сидеть рядом с этой старой ведьмой, – ответил раздраженный женский голос.

– Ваша светлость, муж и тетка ждут вас, извольте пройти со мной, – уже с нажимом проговорил Воронцов и тихо добавил: – Не стоит капризничать.

Надин навострила уши: похоже, разворачивался настоящий скандал. У нее мелькнула мысль, что генерал-губернатор ревнует – как видно, княгиня Ольга крутила головы сразу двум мужчинам.

«Муж и два любовника. Вот это да! Нарышкина ни в чем себе не отказывает».

За спиной Надин вновь раздались шаги, и генерал-губернатор проследовал вперед по проходу, ведя под руку княгиню Ольгу. Но самым интересным оказалось то, что горе-кавалер Ордынцев до сих пор не произнес ни слова, как будто его тут и не было. Надин уже хотела обернуться, но услышала, как скрипнул отодвигаемый стул, и четкий звук мужских шагов, становясь все тише, замер у дверей. Она все же обернулась, но Ордынцева в зале уже не было.

«Вот так-то, голубчик, чужим женам головы крутить, – злорадно подумала Надин, – можно и свою на дуэли сложить. Скажи «спасибо», что сегодня обошлось».

Унижение нахала Ордынцева оказалось приятным сюрпризом, украсившим и без того замечательный вечер, и хорошее настроение Надин превратилось в просто великолепное.

Самое большое унижение – если тебя используют близкие люди. Раньше Ордынцев понимал это лишь теоретически, а теперь проверил и на собственной шкуре.

Дмитрий с удобством устроился в карете, летящей во весь опор по столичному тракту. В другой раз он под стук колес давно бы уже заснул, но сейчас так злился, что никак не мог успокоиться. Ольга его бессовестно использовала! Глядя в бледное от бешенства лицо графа Воронцова, Дмитрий вдруг осознал, что помимо собственной воли стал козырным тузом в ее незамысловатой игре по обольщению важного сановника. Его ветреная партнерша сама афишировала свою связь с Ордынцевым, пытаясь вызвать ревность не мужа, а любовника.