Борис Акунин - Сокол и Ласточка

– И закатите меня! – закричала Синтия, чудесный марсоход которой никак не мог перевалить через «брусок» с «оселком». – Я хочу быть рядом и все видеть!

Через час все было готово к спуску. Над шахтой установили лебедку с мотором, подвесили дюралевое сиденье. Согласно произведенному замеру, глубина колодца составляла 91 фут, то есть, как уточнил патриот метрической системы Миньон, 28 метров.

Претендентов на спуск было двое: сэр Николас и Делони. Француз сразу сказал, что предпочитает оставаться наверху. Зато Филу хотелось во что бы то ни стало найти клад самолично.

– Вы слишком толстый и тяжелый, – сказал Николас. От азарта и нетерпения он позабыл и о вежливости, и о политкорректности. – А кроме того я лучше вас соображаю. Не забудьте, что вторая половина считалки не разгадана.

Но джерсиец не сдавался. Напирал на то, что он сильнее, а внизу, возможно, понадобится что-то крушить или двигать.

Поставили вопрос на голосование – ничего не вышло. Осторожный Миньон воздержался, а голос Синтии толстяк засчитывать отказался, потому что она уже не компаньон.

В конце концов бросили жребий. Николая Александровича выручила наследственная фандоринская удача.

И вот он сел, пристегнулся. Фил надел ему на голову пластиковую каску с лампой.

– С Богом! – торжественно сказала тетя.

Заурчал двигатель, магистр погрузился в темноту, которую рассекал прыгающий луч. В освещенном круге пузырилась тенями бугристая поверхность вертикального тоннеля. Нижняя часть шахты была выложена тесаными камнями или плитами. На одной из них мелькнула вырезанная испанская корона.

Спуск занял не больше пяти минут, но показался Николасу бесконечным. Он двигался словно не сверху вниз, а из сегодняшнего дня в пучину истории. Миновал двадцатый век, девятнадцатый, восемнадцатый…

Ноги коснулись чего-то мягкого, будто внизу был простелен поролон или войлок. Но Фандорин не первый раз проникал в потаенные закоулки старины. Он знал: это пыль веков, в самом прямом и буквальном смысле.

– Готово! Прибыл! – крикнул Николас, задрав голову к крошечному желтому пятнышку – так выглядело из колодца жерло шахты.

– Что там? – гулко крикнули сверху.

Он встал, по щиколотку погрузившись в мягкое. Включил фонарь, висящий на груди, повернулся туда, сюда.

Увидел прорубленный в породе лаз горизонтального штрека. Свет проник в отверстие, выхватил из мрака прямоугольный контур, за ним второй, третий…

Это были сундуки. Много.

– Есть! Есть! Нашел!!!

В ответ раздалось:

– Ура-а-а-а-а!

Нике показалось, что он различает и пронзительный голос тети. Суматоха наверху, видно, произошла капитальная. Раз начавшись, вопли больше не смолкали. Потом несколько раз грохотнуло. Фандорин догадался, что это Делони устроил салют из пистолета.

А внизу было тихо, темно, волшебно. Уважая старину и тайну, магистр торжественно, без спешки преодолел расстояние до первого сундука. Осторожно погладил дубовую, окованную железом крышку. Из-за сухости металл почти не проржавел. Дерево тоже уцелело. Ника встал на колени, с наслаждением вдохнул запах истории и лишь после этого медленно и бережно приподнял крышку…

Назад в шахту он выбрался раздавленный и оглушенный. От разочарования, от растерянности пошатывало.

Пусто! Совсем пусто! Двадцать совершенно пустых сундуков – вот и все сокровище…

Николас нажал кнопку на пульте, сиденье двинулось вверх, покачиваясь на тросе. Магистр вяло перебирал руками по стене, чтобы меньше болтало. Чувствовал себя разбитым, опустошенным, будто кто-то его обокрал, обманул или предал.

Края шахты были совсем близко. Ника взялся за них руками, поднял голову – и остолбенел.

В лоб ему смотрело дуло револьвера.

Над стволом «кольта» – одного из двух, что Ника видел вчера в сейфе – торчала физиономия весельчака и балагура Фреддо. Только он не улыбался.

– Оружие есть? – спросил поклонник Хемингуэя и для большей выразительности щелкнул курком.

После ужасного разочарования, постигшего магистра в недрах земли, он был в таком расположении духа, что, казалось бы, тягостней не бывает. Однако новый удар (или, как выразились бы на Родине, наезд ) судьбы совсем его добил.

– Господи, – слабо пробормотал Николай Александрович. – Только этого не хватало…

Он увидел, что Делони и Миньон лежат на каменном полу, держат руки на затылке, а над ними стоит трудный подросток Джо со всегдашней мрачной гримасой на лице и вторым «кольтом» в руке. Тетя Синтия сидела – но не в инвалидном кресле, а на земле. Вид у нее был оскорбленно-негодующий, губы плотно сжаты.