К. Сэнсом - Горбун лорда Кромвеля

— Да, это возможно, — согласился аббат. — Мы непременно должны выяснить, что именно имело место в данном случае — лихорадочный бред или подлинное явление дьявола.

— Да нечего тут выяснять! — злобно выпалил приор. — Саймон Уэлплей открыл свою душу дьяволу, тот лишил его рассудка и заставил броситься в ванну и сломать себе шею. Саймон погиб, подобно гадаринским свиньям, низвергшимся со скалы. [7]Несмотря на наши попытки спасти его душу, сейчас она пребывает в аду.

— Я не думаю, что причиной смерти мальчика явилось падение, — произнес брат Гай.

Все удивленно уставились на него.

— С чего вы это взяли? — презрительно процедил приор/

— Он вовсе не ломал себе шею. И на голове его я не обнаружил следов ушиба, — спокойно сообщил лекарь.

— Но почему тогда…

— Это мне пока неизвестно.

— Как бы то ни было, — сурово изрек я, не сводя глаз с приора, — юноша был доведен до болезни излишне строгими наказаниями.

Приор ничуть не смутился.

— Сэр, главный правитель хочет вернуть в монастыри порядок, — заявил он. — Это совершенно необходимо, ибо снисходительность и потворство разного рода нарушениям чреваты серьезной опасностью. Если Саймон Уэлплей не избежал этой опасности и стал добычей дьявола, это произошло лишь потому, что я был недостаточно суров. Возможно, впрочем, душа его была слишком глубоко уязвлена грехом. Так или иначе, я полностью согласен с лордом Кромвелем: реформа возможна лишь при незыблемом соблюдении дисциплины. И я ничуть не сожалею, что так поступал.

— А вы что на это скажете, господин аббат?

— Боюсь, на этот раз суровость приора зашла слишком далеко. Брат Гай, вам, мне и приору необходимо всесторонне обсудить случившееся. Следует создать комиссию по расследованию смерти Саймона Уэлплея. Да, именно комиссию.

Это слово, судя по всему, подействовало на аббата успокоительно.

— Прежде всего я должен исследовать останки бедного юноши, — со скорбным вздохом произнес брат Гай.

— Да, конечно, — кивнул аббат. — Сделайте это не откладывая.

Обычная самоуверенность на глазах возвращалась к аббату.

— Господин Шардлейк, я должен передать вам то что мне сообщил брат Габриель, — сказал он, повернувшись ко мне. — За день до того, как был убит эмиссар Синглтон, он видел на болоте огни. Учитывая это, можно с уверенностью предположить, что в смерти эмиссара виновны местные контрабандисты. Эти люди способны на все; несомненно, тот, кто нарушает человеческие законы, способен попрать и заповеди Господни.

— Да, я уже пытался осмотреть болота. Разумеется, подобным предположением нельзя пренебрегать. Завтра мы с мировым судьей Копингером непременно его обсудим.

— Я уверен, что оно окажется верным.

Это заявление я оставил без ответа.

— Полагаю, нам следует сообщить братии, что Саймон Уэлплей скончался в результате тяжкого недуга, — продолжал аббат. — Вы согласны со мной, сэр?

На минуту задумавшись, я решил, что новый приступ паники в монастыре мне совершенно ни к чему.

— Думаю, именно так и надо поступить, — кивнул я.

— Я должен буду написать его семье. Родителям я сообщу то же самое.

— Да, это разумно. Вряд ли стоит сообщать им, что, по мнению приора, их сына сейчас поджаривают на адском пламени, — процедил я, охваченный приступом внезапного раздражения.

Приор Мортимус уже открыл рот, чтобы вступить в спор, но аббат не дал ему сделать этого.

— Идем брат Мортимус, у нас много дел. Надо приказать вырыть еще одну могилу.

Аббат поклонился и направился к дверям; приор, бросив на меня исполненный откровенной неприязни взгляд, последовал за ним.

— Брат Гай, как вы думаете, что на самом деле случилось с Саймоном? — спросил Марк, когда аббат и приор удалились.

— Я постараюсь это выяснить. Для этого придется вскрыть тело, — вздохнул брат Гай и помотал головой, словно отгоняя тяжкие видения. — Это нелегко, когда дело касается человека, которого ты хорошо знал. Но сделать это необходимо. Причем срочно, пока труп не начал разлагаться.

Он склонил голову и закрыл глаза, шепча молитву, затем вновь глубоко вздохнул.

— Если вы позволите, я вас оставлю.

Я кивнул. Лекарь вышел из кухни и, судя по звуку гулко отдававшихся в коридоре шагов, направился в свой кабинет. Несколько мгновений после его ухода мы с Марком хранили молчание. Щеки моего юного товарища слегка порозовели, и все-таки он имел непривычно унылый и подавленный вид. Что до меня самого, то дрожь, сотрясавшая мое тело, наконец унялась, однако я по-прежнему чувствовал себя далеко не лучшим образом. Тут вернулась Элис с чашкой какой-то дымящейся жидкости.