К. Сэнсом - Горбун лорда Кромвеля

— Именно так. Брат Эдвиг твердит, что расходы на ремонт должны находиться в прямой зависимости от наших ежегодных доходов. Средств, которые он выделяет, едва хватает, чтобы предотвратить увеличение трещины.

— Понятно, — кивнул я.

«Если это так, на что идут средства от продажи земель, о которых говорили аббат и казначей?» — пронеслось у меня в голове.

— Брат Эдвиг, как видно, относится к числу тех людей, которые следуют сомнительному правилу — чем дешевле, тем лучше, — философски изрек я. — Пусть вокруг них все приходит в упадок, они будут думать лишь об экономии.

— Брат Эдвиг уверен, что экономия — это его святая обязанность, — с досадой подхватил брат Габриель.

— Да, ваш казначей, судя по всему, не слишком склонен к благотворительности. Так же, как и ваш приор.

Брат Габриель бросил на меня быстрый взгляд, но не произнес ни слова.

Когда мы вышли из церкви, свет холодного зимнего дня ударил мне в глаза, заставляя их слезиться. Солнце поднялось уже высоко и, хотя по-прежнему не грело, светило ослепительно ярко. Во дворе было расчищено несколько дорожек, и монахи спешили по своим делам. Черные их одеяния мелькали тут и там на фоне сверкающей белизны.

Здание библиотеки, расположенное рядом с церковью, удивило меня своими размерами. Свет, проникая сквозь высокие окна, заливал уставленные книгами полки. Почти все письменные столы были свободны, лишь за одним послушник изучал огромный пухлый том, а за другим старый монах сосредоточенно переписывал какой-то манускрипт.

— Охотников заняться чтением не так много, — заметил я.

— Да, библиотека постоянно пустует, — с сожалением подтвердил брат Габриель. — Если кому-то из братьев нужна книга, он предпочитает взять ее с собой в дортуар. Как продвигается дело, брат Стивен? — осведомился он, подойдя к старому монаху.

Старик поднял на нас утомленные глаза.

— Потихоньку, брат Габриель, — ответил он.

Я бросил взгляд на его работу. Он переписывал старинную Библию; заглавные буквы и фигуры, украшавшие текст были выписаны на толстом пергаменте с изумительным искусством, краски оставались яркими и лишь слегка выцвели от времени. Копия, над которой трудился монах, не имела ничего общего с оригиналом, буквы были неровными, краски тусклыми. Брат Габриель одобрительно похлопал старика по плечу.

— Nec aspera terrent [6], брат, — изрек он и вновь повернулся ко мне. — Я покажу вам изображение ларца и длани Раскаявшегося Вора.

По узкой винтовой лестнице ризничий провел меня на верхний этаж. Здесь также было множество полок, на которых теснились древние тома. Повсюду толстым слоем лежала пыль.

— Наше собрание обладает огромной ценностью, — с гордостью произнес брат Габриель. — Некоторые книги скопированы с греческих и римских манускриптов в те времена, когда переписывание книг было настоящим искусством. Еще пятьдесят лет назад вы не нашли бы внизу ни одного свободного места. За каждым столом сидел монах-переписчик. Но с тех пор как книгопечатание получило такое широкое распространение, искусство переписчиков пришло в упадок. Все довольствуются этими дешевыми печатными книгами, с их уродливыми квадратными буквами, которые наползают одна на другую.

— Возможно, печатные книги не так красивы, как рукописные. Зато теперь слово Божье стало более доступным для простых людей.

— Став более доступным, стало ли оно более понятным? — с жаром возразил брат Габриель. — И способна ли книга, имеющая столь непритязательный вид, пробудить в человеческой душе чувство благоговейного восторга?

Он снял с полки один из толстых томов и открыл его, тут же закашлявшись от пыли. Под строчками греческого текста были изображены крошечные танцующие создания.

— Считается, что это список с утраченного труда Аристотеля «О комедии», — сообщил он. — Разумеется, это подделка, сделанная в Италии, в тринадцатом веке. Но работа все равно изумительная!

Брат Габриель закрыл книгу и повернулся к громадному тому, который стоял на полке рядом со свернутыми в рулоны картами. Он принялся поправлять эти рулоны, и я подошел, чтобы помочь ему. К немалому моему удивлению, монах едва не оттолкнул меня.

— Нет! Не трогайте это!

Я недоуменно вскинул брови. Щеки брата Габриеля вспыхнули.

— Простите, сэр, — пробормотал он, овладев собой. — Эти свертки такие пыльные. Я просто не хотел, чтобы вы запачкались.

— Но что это?

— Всего лишь старые планы нашего монастыря. Иногда ими пользуются строители.