Наталия Шитова: Родственнички (СИ)

Потом он ушел в армию.

Через два года порог квартиры переступил совсем другой человек. Ходили слухи, что Александр отслужил в каких-то элитных частях. Но никто не видел на нем ни тельняшки, ни десантного берета, ни золотых шнуров на плече, ни прочей дребедени, которую дембели напяливают на себя. Он приехал тихо, и не позвал к себе никого из тех прежних аккуратных мальчиков. Он больше не шутил с Мариной, не рассказывал потешных историй. Он теперь редко болтался на общей кухне, больше сидел у себя в комнатушке. Иногда сильно напивался, но не шумел, не бродил по коридору, а тихонько за день, за два приходил в себя в своей комнате.

Марина попыталась выведать, что произошло с соседом за эти два года, но ответ получила весьма расплывчатый. «Пришлось пострелять», — коротко пояснил Александр, одним тоном пресекая дальнейшие расспросы. Прожил он дома года два, и за это время нисколько не оттаял. Марина подметила, что он выверяет каждый свой шаг, каждое слово, будто боится сказать или сделать что-то лишнее, совершить какую-то ошибку. Он не то чтобы вздрагивал, но едва заметно напрягался от каждого громкого и резкого звука, внимательно и настороженно оглядывал каждого незнакомого человека, появившегося в квартире.

Внезапно пять лет назад он сдал комнату семейству с юга, которое круглый год торговало на рынке зеленью и цветами, а сам укатил. «Буду работать на севере по контракту», — сообщил он Марине, прощаясь.

Вернулся Александр неожиданно, когда о нем уже порядком подзабыли, в два дня выставил на улицу расплодившееся за четыре года южное семейство и снова зажил тихо, никого не беспокоя и не вынося никакого вмешательства в свои дела.

Видимо, за годы работы по контракту он благополучно избавился от тех проблем, которые мучили его по возвращении из армии. Теперь это был уверенный в себе тридцатилетний мужчина, собравшийся спокойно и достойно жить в свое удовольствие. Притязания Александра оказались невелики: он сделал ремонт в комнатушке, купил себе телевизор и магнитолу, а потом устроился на «Метмаш» в кузнечно-прессовый цех контролером. Вполне возможно, что он хотел от жизни большего, но была этому одна серьезная помеха: после работы по контракту правая рука Александра ни в локте, ни в кисти не сгибалась, скрюченные пальцы плохо распрямлялись, и даже нормально взять в руку вилку Александр теперь не мог. На вопрос Марины, что с ним произошло, он мрачно отшутился, дескать, как не умели у нас лечить, так и не умеют, особенно в провинции. Привыкнув пользоваться левой рукой почти так же хорошо, как раньше правой, он каким-то образом умудрился успешно вкалывать на заводе вот уже почти год, не жалуясь на судьбу.

Александр работал в сменном режиме, а в выходные отсыпался. Однако, снова стал помогать Марине в разных мелочах и подружился с ее подросшим сыном. С возвращением Александра домой ее жизнь стала намного легче. Во-первых, никто больше не пытался взламывать дверь в ее комнату, после того как сосед всыпал очередному взломщику по первое число. Во-вторых, теперь Марине не страшно было вечерами оставлять сына дома: Александр присматривал за Костей очень ответственно.

— Ох, опаздываю! — Александр подхватил тарелку и, не вставая с места, переправил ее в мойку. Потом потянулся к многострадальной сковороде.

— Оставь, Саша, я вымою заодно, — обронила Марина.

Сосед взглянул на нее с угрюмым раздражением:

— Ни к чему это. Я сам.

Марина не стала возражать. Что толку спорить с мужчинами? Вечно они ведут себя, как дети малые.

Автобус долго стоял на переезде, но вот шлагбаум поднялся, и несколько машин с обеих сторон двинулись, тяжело переваливаясь через железнодорожные пути и подскакивая на разбитом асфальте.

Владимир старательно боролся с одолевающим сном. «Лучше бы пешком прошелся», — с досадой подумал он, глядя в окно на тусклые фонари, укрепленные на заводском заборе. Сейчас вокруг нескончаемой заводской стены и на старую плотину… Дальше можно будет пройти пешком. Этот путь он проделывал почти каждый вечер уже много недель подряд.

Владимир взглянул на часы. Перевалило за полночь. Спать осталось совсем недолго, но он особенно не огорчался. Привык. Он знал, что утром едва вылезет из постели, на ощупь доберется до ванной комнаты и только под струей чуть теплой воды сможет, наконец, открыть глаза. Все это ничего, все пустяки. Уж что-что, а выспаться за свою жизнь он еще, дай бог, успеет.

Он поднялся с места, подхватил свою папку, прошел к передней двери, попросил остановиться.