Елена Бреус - Колокольчики судьбы

Рогожский провел девушку по всему отделению, обозначил обязанности и умчался на консилиум в родильный блок. Катя добросовестно осмотрела маленьких пациентов, заполнила кучу историй болезни и отправилась знакомиться с клиникой. После нескольких часов блужданий по коридорам и этажам она более-менее уяснила себе, где что находится, познакомилась с большим количеством персонала, добрую половину из которых тут же забыла, дважды была обругана злобной санитаркой, как назло все время мывшей пол там, где Кате надо было пройти и, запутавшись в поворотах, еле выбралась из приемного покоя.

Трясясь в переполненном троллейбусе по дороге домой она мысленно составляла отчет для руководства, стараясь не упустить ничего, но усталый мозг отказывался работать. Она не смогла заснуть всю предыдущую ночь, поскольку ужасно волновалась перед своим первым настоящим заданием, и сейчас ей хотелось только одного – спать.

Открывая дверь квартиры, девушке показалось, что она услышала какой-то звук. Катя насторожилась. Сон как рукой сняло. Она тихонько проскользнула в темный коридор и замерла, не решаясь идти дальше. Ей не почудилось – из кухни доносился приглушенный мужской голос:

"… любители шахмат… сегодня в Амстердаме… олимпиада… команда СССР… … Ботвинник…, Василий Смыслов…"

Катя на цыпочках двинулась в направлении звука. По мере ее продвижения голос становился все громче и отчетливее:

"… не сомневаемся в победе наших гроссмейстеров!"

"Это радио,” – с облегчением поняла она, обнаружив кухню пустой.

Черная тарелка на стене уже вещала про погоду. Девушка тут же встревожилась снова. А кто его включил? Она еще раз обошла квартиру, но никого не обнаружила. Только на кухонном столе появилась бутылка молока и батон белого хлеба, при взгляде на которые у нее свело живот от голода. Поразмыслив, она решила, что это о ней заботится неведомый геолог Лазуренко, или как там его по-настоящему зовут, и с чистой совестью слопала хлеб и молоко.

Вернувшись в свою комнату, она быстро записала свои наблюдения на диктофон и, с помощью зеркал и генератора, отправила запись Семену Степановичу, выполняя все строго по инструкции. Дождавшись обратного появления диктофона, девушка прослушала ответное послание, содержавшее всего несколько фраз от старичка: " У нас ничего нового. Ждем информацию завтра в это же время. Удачи.”, и рухнула в постель.

В ее крепком, но беспокойном сне злобный Гольцев крался по детскому отделению и одному за другим отрывал головы новорожденным младенцам. Делал он это бескровно и аккуратно, словно откручивал пробки от бутылок. Ррраз! – и очередная маленькая голова отделялась от тела.

– Стой! – попыталась закричать Катя, но вместо крика получилось какое-то мычание.

Убийца обернулся, и девушка с ужасом увидела, что это никакой не Гольцев, а однорукий главврач Носов. Он хищно оскалился и вместо откручивания очередной детской головы, откусил ее. Острые зубы срезали голову словно бритвой, и однорукий довольно зачавкал, хрумкая детским черепом, как карамелькой. Катя застонала во сне и перевернулась на другой бок.

Стон получился громким, и темная человеческая фигура, медленно и осторожно пробиравшаяся по темному коридору в направлении кухни, остановилась и прислушалась. Звук не повторился. Фигура тряхнула головой, пробормотала "померещилось" и продолжила свое неуверенное движение вперед. После нескольких ударов о стены и мебель, ей наконец удалось добраться до цели. Щелкнул выключатель, и под потолком кухни загорелась одинокая лампочка, осветив недовольно сощурившегося молодого человека лет двадцати трех, помятого и потрепанного.

Молодого человека звали Федором Лосевым. Он был аспирантом филологического факультета Московского университета и жил с родителями в двух остальных комнатах этой квартиры. Информация у Семена Степановича была верной, и семья Лосевых действительно жила на даче в Подмосковье до середины октября, но сегодня Лосев-младший нарушил это правило.

У бедного аспиранта все пошло кувырком с самого утра, вылившись в день, полный потрясений. Первым потрясением была ссора с родителями. Это, собственно, было крошечным, пустячным потрясением. Мало ли по какому поводу может повздорить с родителями взрослый, практически самостоятельный сын?

В этот раз все началось с маминого недовольства его, Федоровым, аппетитом. Вне всякого сомнения аппетит ухудшился с момента появлением в жизни любимого чада этой девицы Раисы. Девица была неподходящей во всех отношениях: не то портниха, не то парикмахерша, а может, и того хуже – продавщица! Дальше все понеслось по накатанной схеме, с перечислением многочисленных Раисиных недостатков и возвеличиванием гораздо более многочисленных достоинств Ниночки, умницы-красавицы и дочери приличных людей. Она, кстати, снова спрашивала, как там Федор и почему он к ним не заходит.