Милана Бамур - Изумрудные яблочки, или Гордый обладатель шапки-невидимки

Февральское небо находилось в трогательной гармонии с мрачным настроением комиссара. Серые тучи наползали на Париж с востока и севера. В такие дни воды Сены приобретают свинцово-зеленый оттенок и манят в свою холодную глубину неудачников всех мастей, отчаявшихся бродяг, несчастных влюбленных, проигравшихся на скачках азартных игроков и обычных людей, поддавшихся депрессивному воздействию сырой и холодной погоды. В такие дни карманники предпочитают держать руки в собственных карманах, чтобы согреться. В такие дни люди совершают преступления от отчаяния и безысходности. В такие дни люди прячутся в своих серых домах и мечтают хоть ненадолго покинуть Париж и перенестись в теплые страны, жители которых не забыли, как выглядит солнце.

Мысли комиссара Леруа, однако, были далеки от идиллической мечтаний о курорте на морском берегу, разноцветных коктейлях и девушках в бикини. Он посылал хмурому февральскому небу совсем другую молитву. Дай мне интересный случай, обратился он к невидимому за тучами собеседнику, дай мне красивое преступление.

*

Если свернуть с авеню генерала Леклерка возле метро “Алезиа”, то пройдя немного дальше, мимо магазинов, торгующих рыбой и сырами, можно найти короткий пассаж, выходящий на улицу Монтбрен. В этом-то переулке и стоял дом, где было совершено убийство. Дом был маленьким, двухэтажным, на первом этаже были расположены кухня, гостиная, будуар, спальня и ванная. На втором – спальня хозяйки дома и ее ванная.

Капитан Лефорт, первым прибывший на место преступления, сдержанно приветствовал комиссара, которого он недолюбливал.

– Сегодня утром, – доложил он сухим тоном, – в 7:48, поступил звонок, сообщающий об обнаружении трупа женщины, Камиллы Ламбер, в спальне ее дома. Звонившая назвалась дочерью убитой, Эммой Ламбер. Бригадир Темим прибыл на место в 8:01, подтвердил присутствие трупа на месте преступления и запросил помощи…

Речь Лефорта носила на себе несмываемый отпечаток привычки работать с казенными бумагами. Леруа рассеянно кивал, слушая рассказ, и стараясь представить, что произошло в доме.

Вчера вечером, 26 февраля, в воскресенье, хозяйка дома, Камилла Ламбер, отмечала свой пятидесятый День рожденья. Дата была круглая, гостей собралось немало и шампанского было выпито столько, что допрашивать приглашенных ранее следующего дня просто не имело смысла по причине их похмелья. К счастью, многие гости покинули вечеринку довольно рано, кто на своих ногах, а кто – повиснув на плечах друзей, родственников и таксистов. Ближе к полуночи в доме остались только дочь хозяйки, Эмма, две ее лучшие подруги, обещавшие помочь с уборкой после приема, и ближайшие соседи, супруги Бонно, под тем же предлогом.

Сразу после полуночи хозяйка пожелала всем доброй ночи и поднялась в свою спальню. Рано утром дочь обнаружила труп матери.

– Зрелище не из приятных, надеюсь, вы еще не позавтракали, – предупредил Лефорт, ведя комиссара по лестнице на второй этаж в спальню, – У женщины такой вид, как будто ее горло перегрыз дикий зверь.

– Рана на шее?

– Рана на шее, женщина почти потеряла голову, извините за каламбур. Сейчас с трупом возится Пьеррон.

Пьеррон, судебный патологоанатом, как раз выходил из спальни, на ходу снимая перчатки.

– Пьеррон, – кивнул Ален, не подавая руки, – думал, вчера вечером увижу тебя в “Жардан”…

Вчера вечером комиссар Байи, шеф “Стюпа”, – бригады по борьбе с наркотиками, – бурно отмечал предстоящий выход на пенсию. Кроме обязательного бокала шампанского в комиссариате, вечером все полицейские, не находящиеся на службе, были приглашены в ресторан на улице Вожирар. Кроме полицейских, в ресторане гуляли также криминалисты и представители других служб, работающих с полицией. Ален невольно подумал, что некоторые его коллеги сегодня утром находятся не в лучшем состоянии, чем гости Камиллы Ламбер.

– Я – семейный человек, – усмехнулся Пьеррон.

Судебный патологоанатом недавно женился и теперь проводил все меньше времени в компании коллег.

Были времена, когда друзья считали Пьеррона закоренелым холостяком, одним из тех, кому на роду написано прожить жизнь в одиночестве. Пьеррон был не способен заботиться о живых существах. В его доме никогда не было домашних животных, и даже растений. Пьеррон никогда не заводил долгих связей с женщинами. На первом же свидании он предупреждал дам, что ни любовь, ни богатство, ни внезапная беременность, не могут заставить его расстаться со свободой. Пьеррон проводил много времени с трупами и неуютно чувствовал себя с живыми людьми. Его любимой темой для разговора была аутопсия. Судебный медик гордился тем, что никогда не позволял ни одной женщине диктовать ему условия. Будучи законченным эгоистом, он не желал брать на себя ответственность за чужую жизнь и в компании своих приятелей с жаром доказывал, что холостяки ведут более правильный образ жизни, потому что питаются не тем, что жена приготовит, а тем, что они сами себе выбрали. Неженатый мужчина, разглагольствовал Пьеррон, может позволить себе уделять внимание любым девушкам, не боясь, что разгневанная супруга будет устраивать сцены ревности и упрекать в измене. Холостяк имеет право вернуться в свой дом в любой час дня и ночи, или не вернуться вообще и провести ночь в другом месте. И никаких скандалов дома. А, значит, меньше стрессов, инфарктов, инсультов и язв. Пьеррон свысока смотрел на своих женатых коллег.