Милана Бамур - Изумрудные яблочки, или Гордый обладатель шапки-невидимки

– Расскажите мне об остальных, кто находился в доме после полуночи.

– Значит, так. Я занималась уборкой, девчонки мне сначала помогали собрать посуду со стола, потом я вымыла всю посуду и вернулась за мусорными корзинами в малую гостиную. Одна из девочек, Дезире, сидела на лестнице, и вид у нее был невеселый. Я спросила, в чем дело, но она сказала, что просто устала. Я собрала мусор и пошла во двор к контейнеру, как раз начал накрапывать дождик. Потом вернулась в гостиную. Мой муж все это время сидел на диване, он очень устал и нуждался в отдыхе. Эмма и Диана разговаривали в комнате Эммы, я слышала их голоса. Дезире все так же сидела на лестнице. Вид у нее и правда был то ли усталый, то ли сонный. Я вышла во двор второй раз, чтобы выбросить мусорный пакет из кухни и снова вернулась на кухню, чтобы помыть холодильник. Когда я с этим закончила, я взглянула на часы: было уже почти два часа ночи. Дезире уже ушла, Эмма провожала до дверей Диану, а мой муж встал с дивана, чтобы отправиться домой.

– Вы заметили, какие драгоценности надела в тот вечер мадам Ламбер?

– Колье, серьги с изумрудами, кольца, браслеты. Камилла любила драгоценности.

– Спасибо. Я бы хотел поговорить также с вашим супругом. Где я могу его найти?

– Боже мой, конечно же на работе, мсье комиссар!

*

Дидье Бонно уже был предупрежден своей женой по телефону, поэтому удивления по поводу визита полицейского комиссара он не обнаружил. Более того, Леруа показалось, что в полном красном лице Бонно проглядывает тщательно замаскированное удовлетворение.

– Вы заметили, какие драгоценности носила мадам Ламбер в вечер торжества?

– Трудно было не заметить. Мадам сияла, как рождественская елка.

Сосед даже не пытался скрыть ехидство.

– Я хорошо помню ее серьги: изумруды, ограненные в виде зеленых яблок, в золотой оправе. Три золотых листочка на цепочках разной длины. Антикварная вещица.

Бонно цокнул языком.

– Камилла еще похвасталась своими драгоценностями, сказала что-то о том, что таким как я, за всю жизнь не заработать на один такой камушек. Мадам Ламбер могла прилично себя вести по большей части, но когда она выпивала, то становилась совершенно несдержанной на язык.

Леруа подумал, что в отчете о вскрытии количество алкоголя в крови убитой должно быть впечатляющим.

– Например, как в тот вечер?

– О, да, она едва держалась на ногах. Не говоря уже о ее манере выражаться.

– Что именно она говорила?

Бонно замялся.

– Я всего уже не помню.

Было ясно, что Бонно что-то скрывает.

– Не волнуйтесь, мсье Бонно, – притворно-заботливо уверил его комиссар, – у нас тридцать свидетелей, которые будут рады поделиться своими воспоминаниями. Вы просто скажите, что именно вам запомнилось. Отдельные фразы, слова…

Бонно явно что-то обдумывал. Наконец он решился.

– О покойных или хорошо, или ничего, мсье комиссар, но Камилла Ламбер была настоящей стервой. Моя жена не могла смотреть, как Камилла напивается, и предложила ей побольше закусывать. Ничего обидного в этом не было, но Камилла взвилась, как бешеная. Она сказала, что если будет жрать бутерброды, то станет жирной, как Шарлотта, и потеряет свой вкус не только в пище.

Комиссар вспомнил розовый шезлонг и индийские «огурцы» в квартире толстушки Шарлотты. Что уж говорить, у бедняжки действительно не было никакого вкуса. Сама Шарлотта не упомянула об этом эпизоде. То ли воспоминание это было для нее слишком неприятным, то ли, наоборот, она уже забыла об оскорблении, нанесенном соседкой.

– Вы можете рассказать, что вы делали после полуночи, когда гости уже разошлись по домам?

– Абсолютно ничего, – гордо заявил Бонно. – Я сел на диван в гостиной, чтобы отдохнуть и поразмышлять. У меня была трудная неделя. Знаете, страховым агентам приходится носиться, не щадя себя, целыми днями. Не то что эти финансисты и дизайнеры, которых было полно на вечеринке. Эти зарабатывают на хлеб с толстым слоем масла своей задницей.

Бонно заглянул в глаза комиссару.

– Знаете, комиссар, моя жена – просто ангел. Она вечно помогает всем соседям, даже тем, кто не заслуживает доброго слова.

– Это очень благородно с ее стороны, – вежливо согласился Леруа, думая, как бы побыстрее закончить разговор, – но ведь, в конце концов, у мадам Ламбер не было никаких родственников, кроме дочери…

– Как это, никаких родственников? А сестра Камиллы? Родная сестра!

*

На лестнице комиссара застал звонок Лефорта.