Наталья Александрова - Шашлык из козла отпущения

А из другого проулка вылетел на полном ходу еще один мотоциклист, как две капли воды похожий на первого!

Ну уж нет, она и в одного воскресшего Костоломова не поверила, а уж в двух и подавно не поверит!

Как будто этого было недостаточно, с третьей стороны на пустырь вылетел еще один байкер.

Все три мотоциклиста остановились по углам равностороннего треугольника, в центре которого находилась Надежда Николаевна, не заглушая моторы своих железных коней, наоборот, заставляя их устрашающе взревывать.

Приглядевшись к мотоциклистам, Надежда поняла, что похожими друг на друга и на покойного Костоломова их делают только одинаковые кожаные куртки и безглазые блестящие шлемы. На самом деле один был заметно толще и ниже ростом, другой, наоборот, худой и долговязый, из рукавов кожаной куртки торчали бледные, поросшие рыжим волосом запястья, у третьего же из-под круглого шлема торчала клочковатая, растрепанная черная борода.

– Ребята, чего вам от меня надо? – проговорила Надежда Николаевна, собрав все свое мужество и решительность и добившись того, чтобы ее голос не дрожал.

Мотоциклисты ничего ей не ответили, но, словно по какой-то беззвучной команде, бросили свои машины вперед, прямо на нее.

Казалось, еще мгновение – и мотоциклы налетят на нее, сомнут, раздавят…

Однако, когда их отделяло от Надежды два или три метра, все трое мгновенно изменили направление и помчались вокруг нее по кругу, один за другим.

Моторы мотоциклов ревели, из-под колес вылетали комья грязи.

Надежда стояла в центре этого ревущего круга, боясь пошевелиться. Время словно остановилось для нее. Весь мир исчез, точнее, от него остались только этот пустырь и несущиеся по кругу мотоциклы с их безмолвными и безумными всадниками…

Надежда просто окаменела, вся во власти безумного всепоглощающего ужаса. И этот ужас, надо полагать, помог ей выжить. Если бы она металась по пустырю, то, несомненно, упала бы, и тогда вполне могла оказаться под колесами. А так она смогла внимательно разглядеть своих мучителей.

Действительно, на них были одинаковые куртки с надписью «Ангелы ада», как у покойного Костоломова, одинаковые безглазые шлемы, но в остальном они не были похожи друг на друга. Это были живые люди, а не призраки, не ангелы ада, как они себя называли. Очень плохие люди, но живые, из плоти и крови.

Ревущий круг сжимался все теснее и теснее.

Надежда могла бы, протянув руку, дотронуться до любого из мотоциклистов, но такое даже не приходило ей в голову. Она оглохла от рева моторов, почти ослепла от пыли и дыма, задыхалась от запаха бензиновой гари. Даже голос больше не слушался ее.

Голова кружилась от бесконечного вращения ревущих машин, ей казалось, что еще немного – и она потеряет сознание… И упадет…

Вдруг мотоциклисты притормозили, и один из них, тот, у которого из-под шлема торчала борода, проревел:

– Страшно, тетка? Это тебе за Юрку, за Юрку Костоломова!

Из-под шлема его голос доносился глухо и гулко, как из пустой железной бочки.

Мотоциклы снова взревели и понеслись по кругу, снова слившись в ревущее, грозное кольцо.

Надежда почувствовала, как силы покидают ее, ноги подкашиваются. Голова кружилась сильнее и сильнее. Чтобы не смотреть на непрерывно кружащиеся стальные машины, Надежда подняла глаза к небу. Выглянувшее из-за туч солнце показалось ей черным пятном, круглой черной дырой на застиранной простыне неба, как будто весь мир выцвел, превратился в собственный негатив. Запрокинутая голова закружилась еще сильнее. Еще несколько секунд – и Надежда упадет на пыльную землю, прямо под колеса ревущих мотоциклов…

Вдруг в дальнем конце пустыря появилась громоздкая черная машина с затемненными стеклами.

В отличие от мотоциклов, которые громко, угрожающе ревели, эта машина выплыла из проулка в совершенной тишине, как черный призрак на четырех колесах.

Однако мотоциклисты сразу заметили ее.

– Парни, смываемся! – выкрикнул бородач, который, видимо, был у них главным.

В ту же секунду все три мотоцикла прекратили свое кружение, слаженно свернули от центра пустыря и один за другим втянулись в пустой проулок. Даже моторы их больше не ревели, как прежде, как будто притихли, напуганные…

На пустыре наступила оглушительная, невозможная, невыносимая тишина.

Надежда, шатаясь и держась за голову, сделала несколько неуверенных шагов.

Пустырь плыл вокруг нее, кренясь и покачиваясь, как это бывает, когда долго кружишься на карусели или спускаешься на берег с корабля. Постепенно его вращение замедлилось, пыльная земля остановилась. Надежда перевела дыхание.