Андрей Костельцев - Комендантский час

– Что с ним сделали?

– А что с ним сделаешь? Вздернули, как полагается.

– Сами? – спросил Бенякин, думая про себя, что пристрелил бы мерзавца.

– Сами, конечно. Власти ведь нету.

– Интересно, – сказал Олег, посматривая по сторонам.

– Другая история, – продолжал Отрашев. – Тут уж не знаю, правда или нет, но говорят, что есть одна река – Елабуга, к югу отсюда, а на ней – деревня.

– Так, и что же? – втянулся в разговор командир.

– Говорят, – вновь повторил Слава, – там как-то пересеклись белые с красными, так с одной стороны командовал отец, а с другой – сын.

– Да ну?

– Да. Так они решили все между собой выяснить, вдвоём.

– Миром?

– Эх, если бы…. Дуэль устроили или игру какую-то затеяли…. Теперь уж и не узнать, наверное, но сын отца застрелил, и белые то сражение сдали без боя.

– Не мудрено, война есть война.

– Война с турками была, а это гниль и предательство сплошное.

– Тарас своего сына тоже убил.

– За предательство убил, а сейчас люди за что друг друга бьют?

– Уже не бьют, уже все кончено.

– Да не скажи, так легко зло не побеждает.

– А красные для тебя зло?

– А кто ж они тогда?

Бенякин смолчал, дабы не заводить лишний раз извозчика.

– Видишь, сам не знаешь. Ничего хорошего эти люди не принесли. Обещали хлеб – принесли голод, обещали мир – принесли войну, обещали свободу – принесли рабство. А главное, посеяли хаос, из которого поросли старые порядки.

– Что еще за старые порядки?

– Беззаконие – называется. Это и есть моя третья история. Знаю, что какого-то польского капитана большевики на кол посадили. Слыхал за такое?

– Нет, такое бы запомнил.

– Вот и запоминай! Нет, это ж надо, на кол посадить! Ужас! Дед бы мой сто лет назад услышал – не поверил бы.

– Теперь уже какая разница? Для красных все хорошо закончилось: они победили.

– Э, не скажи. Знаешь, чему меня научили наши сказки? «И жили они долго и счастливо»? А что было дальше? В том и дело. Если история закончилась хорошо, значит, она еще не закончилась.

Олегу стал действовать на нервы этот разговор, и он прилег, чтобы вздремнуть. Нарочито громко зевнув, он повернулся на бок и стал вдыхать ароматы степного разнотравья. Внезапно повозка дернулась в сторону, хорошенько тряхнув капитана.

– Брысь! Брысь, кому сказал! – кричал Отрашев черной кошке, что пыталась перейти дорогу извозчику, но так и замерла с повисшей в воздухе лапой.

– Суеверный что ли? – недовольно брякнул Бенякин.

– Скорее, досуеверный.

– Это как?

– А вот так! Не знаю, правда ли черные кошки несчастья приносят, но и проверять не хочется.

Олег вновь прилег на спину. Мерные покачивания повозки в такт лошадиного топота быстро объяли капитана, и тот уснул так крепко, что в следующий час пропустил мима ушей даже гул проходившего неподалеку паровоза. Доехав до Светово, извозчик остановил лошадь прямо перед храмом. Сойдя на землю, он снял головной убор, приветствуя проходивших мимо с косами селян.

– Просыпайся, мил человек, – сказал Отрашев и немного потрепал Бенякина за бок.

– А? – встрепенулся в страхе разбуженный, чуть не достав пистолет.

– Просыпайся, говорю. Приехали, – повторил извозчик и, отойдя в сторонку, стал потягивать руки наверх.

Олег же вылез из повозки и взглянул на церковь. Дверь в неё была обвита цепью, на которой неподвижно висел тяжелый замок.

– Знаешь, а я ведь сам давно к Морозову не заглядывал. Пойду, так сказать, засвидетельствую почтение, – произнеся это, Отрашев обогнул повозку и вошел в калитку, что стояла возле храма.

Бенякин последовал за ним следом. Оставив позади забор, командир увидел небольшой хозяйственный двор, примыкавший к церкви.

– Эх, а раньше здесь жизнь кипела. Ну вы, наверное, те времена застали, – продолжал разговор Слава, проходя сквозь безмолвные постройки.

– Конечно, – соврал Бенякин, смотря на неприкрытые от солнца и ветра кучи дров.

Извозчик же шел дальше. Олег увидел, что впереди, на возвышенности, стоят деревья и решил, что именно там и находится дом священника. Вновь нащупав оружие, он готовился выхватить его в нужный момент. От подсобного хозяйства прихода холм с деревьями был отделен полем в сто шагов, и каждый этот шаг капитан одолевал, становясь все напряженнее. Он глядел в затылок замолчавшего Отрашева, сдерживаясь в желании увидеть на его лице испуг.

При мере отдаления от церкви деревья казались все более высокими и старыми, их иссохшая кора заставляла думать о жажде, а массивные корни, ползущие по поверхности земли, несмотря на громоздкость, казались трухлявыми. Вокруг них же росло немало кустарников, издалека напоминающих слившуюся воедино рощу.