Татьяна Луганцева - Мир вашему дурдому!

— А почему ты при этом всё время смотришь на меня? — забеспокоился Виталий.

— Да нужен ты мне! Я чисто теоретически. Рассказ интересный? — спросила Муза.

— Из области фантастики, — буркнул в ответ Виталий.

Муза не стала с ним спорить, она пребывала в каком-то особом боевом настроении.

— Именно о таких случаях и рассказала Людмила. Может, она стала свидетельницей и корила себя за то, что не помогла, — не знаю. Но ее этот вопрос явно волновал. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке — не зря в народе говорят. Может, ей заплатили за молчание и деньги эти были давно пропиты, а воспоминания мучили ее сердце и мысли? И она захотела немного облегчить свою ношу и поделиться со мной — незнакомым человеком. Иногда легче довериться чужому, чем близкому.

— Конечно! А над тобой-то люди вообще нимб видят в последнее время, поэтому и доверяют, мы уже говорили об этом, — съехидничала Алиса, но Муза на нее не обратила внимания.

— Может, вашим рассказом заинтересуются правоохранительные органы? — стрельнул глазами в ее сторону Валерий Алексеевич.

— Пока обойдемся своими силами. А там всегда успеем привлечь кого и куда следует, — туманно заметила Муза, вставая и начиная прохаживаться по кабинету. — То, что горничная сказала правду о творящихся преступлениях, доказывает ее убийство. За фантазии не убивают, это факт. И видимо, всё было очень серьезно, раз пошли на такое преступление. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предположить, что могли сделать с одинокими постоялицами. Правильно — изнасилование! И кто из мужчин хочет попасть в тюрьму по этой статье? Да, не смертная казнь! Но во что тебя там могут превратить? Для некоторых — лучше смерть! То есть измываться над кем-то слабым — это пожалуйста, но если такое же может произойти с тобой, то сразу же — пас! Одно дело — быть известным «быком» в городе, с деньгами и авторитетом. И совсем другое — загреметь в камеру за изнасилование. Братва точно бы не поняла. Жертв оставили жить, ясно, что при условии полного молчания. Девушек запугали, подкупили или пригрозили, что такие сведения принесут только позор и дурную славу. Да и доказать, мол, ничего не сможешь. Много свидетелей, что сама сидела и пила с мужчинами. Никто не принуждал, вместе ушли по доброй воле. А вот свидетелей, что в номер к ней ворвались силой, уже нет. Мол, ничего тебе не доказать, девка. Сиди и молчи! Они и молчали. А вот горничной веры уже не было, раз проговорилась незнакомому человеку. Оставалось что? — сама себя спросила Муза и ответила: — Оставалось одно: узнать, будет ли действовать человек, которому рассказали о бывших преступлениях? Проследить осталось только за ним, так как рассказчик уже никому ничего не расскажет. Как это сделать? А присмотреть непосредственно за этим человеком, подружиться с ним. И сразу же ко мне в номер пришла молодая, симпатичная и испуганная женщина и сказала, что к ней пристают, тем самым подливая масла в огонь и зондируя, вникла ли я в слова горничной Людмилы. Как это было элегантно сделано! — закатила глаза Муза. — Хотя ты же профессионалка! Нет, Валерий Алексеевич, не подумайте ничего плохого. Я тут навела справки и узнала об Алисе много интересного: девочка в семнадцать лет поехала в Москву и сразу, без блата, без денег, без подготовки поступила во все театральные вузы. Ничего так? Талантище! И это странно, Алиса, не так ли, что мне почему-то была рассказана слезливая история об отчислении из медицинского вуза.

— Если бы я сказала, что из театрального, ты ко мне бы отнеслась с недоверием и не помогла бы, — сказала Алиса.

— Конечно! Я помогла тебе только потому, что ты бедная отчисленная студентка. Если бы я узнала, что ты актриса, я закрыла бы перед тобой дверь. А имя свое тоже с испугу забыла, Антонина? То есть девушке Алисе я скорее помогу, чем Тоне? Ты заигралась, девочка, вот что я тебе скажу. Тем более что, несмотря на свои потрясающие успехи в учебе, ты ушла с третьего курса по собственному желанию, чем ввергла преподавателей в транс. Ты же была звездой на потоке!

— Ты и с ними поговорила? — прищурилась Алиса-Антонина.

— А как же! До сих пор помнят твой талантище! Мне же легко это было сделать, я из Москвы. Только талант стал криминальный, и это их сильно огорчило.

Лицо девушки покраснело, она закусила нижнюю губу.

— Двойка тебе. Не умеешь управлять эмоциями, — сказала ей Муза. — Для актрисы, даже недоучившейся — это крах.

Она вытащила на стол из своей папки компромат на Антонину.