Татьяна Луганцева - Мир вашему дурдому!

— Одни неприятности на мою голову, — покачал головой Константин Сергеевич.

— Какие у вас неприятности? Это моего мужа убили, хоть и бывшего!

— А у вас все так, Муза! Вы ни при чем, только трупы кругом! Надо было вас все же арестовать! — ответил он.

— На каком основании? Это у вас кругом трупы! Я предупреждала, что опасность может грозить Тамаре Зайцевой из Бежецка. И что вы мне ответили? И где теперь эта женщина?! Обнаружен ее обгоревший труп!

— Да, кстати, по поводу случая, ясновидящая вы наша. Объяснительную пишите.

— Я напишу вашему начальству, что вы не реагируете на сигналы населения! — поджала губы Муза.

— Не сигналы, а полные бредни. Ко мне каждый божий день с такими сигналами приходят толпы нездоровых граждан. Кого инопланетяне достали своим космическим излучением, кого родственники или соседи хотят убить. Если бы я на все эти сигналы реагировал, то давно сидел бы в психушке. И не надо мне угрожать, а то точно закрою вас в КПЗ! — устало отмахнулся следователь. — А уж повод найду. Знаете, Муза Юрьевна, я хочу предложить вам кое-что…

— Я вся внимание. Вы наконец-таки поверили мне? Начнете расследование? Для этого понадобилось столько трупов?..

— Молчите, гражданочка! Я не об этом! — оборвал ее Константин Сергеевич. — Я освобождаю вас от подписки о невыезде.

— Что? — не поняла Муза.

— Ничего! Проваливайте отсюда подобру-поздорову! Уезжайте в свою Москву! — сказал он.

— Я же подозреваемая, — опешила Муза.

— Скорее свидетельница. Много на себя берете, — ответил Константин Сергеевич, нервно вороша какие-то бумаги. — Нет прямых улик против вас, одни догадки…

— Хорошо! Свидетельница! И что?

— Ничего! Не нужна мне такая свидетельница, от которой одни неприятности! Уезжайте! Головной боли будет меньше, это точно! — сказал он в приказном тоне.

— Понятно. Решили пойти по пути наименьшего сопротивления? Избавиться от меня?

— Слово «избавиться» именно то, что идет из самой души, от самого сердца. Просто проваливайте отсюда, и всё! — захлопнул он какую-то папку, словно ставя жирную точку.

— А если я захочу еще пожить в вашем чудном старинном городе сама по себе, как туристка? — спросила Муза.

Следователь смерил ее тяжелым взглядом.

— Я не советовал бы, но и запретить не могу, конечно.

— Запомните последнюю фразу, что запретить не можете, потому что я здесь останусь и продолжу свою миссию.

— Миссию? О господи… Сеять вокруг смерть? — уточнил Константин Сергеевич.

— Обучать Виталия музыке, для чего меня и нанял его отец, правда, тоже посмертно, но это не имеет никакого значения.

— Того Виталия, который сейчас с проломленной башкой в больнице? — усмехнулся следователь. — Ему, думаете, до музыки? Она у него в голове звучит сейчас. Бах. Знаете, так «бах», «бах»! Не смешно? Мне тоже, и моему начальству не до смеха.

— Согласна. Но не вы меня нанимали и оплачивали обучение, не вам и отменять! — заявила Муза.

— Тот, кто оплачивал, мертв? — скорее для проформы уточнил следователь. — Так вас теперь никто не сможет остановить? Это, Муза, как в фильме ужасов — учительница музыки, которую не остановить. Хочет человек или не хочет заниматься музыкой, она все равно приходит и пишет ноты кровью испытуемого, то есть обучаемого. Это страшный сон. Тетенька, не надо! У меня нет слуха, нет способностей! Я умираю! Я болен! Оставьте меня в покое! Я не хочу! — вдруг понесло Константина Сергеевича. — Нет! Будешь учиться! Слуха нет — разовьем! Пальцы не слушаются — заставим! В нотах не разбираешься — начнешь разбираться! Я буду приходить днем и ночью, пока ты не заиграешь так, как надо!

— Очень смешно! — ответила Муза.

— Мое дело вас предупредить и отпустить, и на вашем месте я бы унес отсюда ноги! Возвращайтесь в столицу и живите спокойно, не суйте нос в чужие дела.

— Я подумаю, — согласилась Муза, поняв, что следователь ей в расследовании не помощник.

— Вот и молодец! — Глаза следователя в первый раз потеплели.

— Я пошла? — спросила Муза.

— Вы свободны! Можете идти. Счастливого пути.

— Я поняла ваш тонкий намек, не надо повторять.

Прямо от следователя Муза отправилась в больницу к Виталию. Тот лежал в отдельной палате и, судя по его виду, уверенно шел на поправку.

Муза поставила на тумбочку пакет с соком и положила пакет с яблоками.

— Сейчас тебе не до занятий музыкой, я понимаю, — сказала она. — Да и мне надо уехать. Здесь я оставаться больше не могу. Я оставлю тебе свои координаты. Когда надумаешь принять деньги отца, позвони мне, поедем к нотариусу.