Елена Логунова - Шерше ля фарш

Тот и в самом деле выглядел несколько пугающе — целеустремленный, рослый, рыжий, с улыбкой во все зубы, как у Веселого Роджера на пиратском флаге.

— Гражданин, что же вы ребенка напугали, — укорил его Борис Акимович из окошка.

— Какого ребенка? — притормозил гражданин. — Вашего?

Он повертел головой.

— Нашего ребенка, что одного, что второго, напугать проблематично! — с готовностью нарисовавшись рядом с супругом, вступила в беседу писательница ужастиков.

— Хотя ты продолжаешь пытаться, — съязвила бабуля, высунув нос между прутьями решетки, закрывающей окно в гостиной.

— Я ничего не понял, — честно признался рыжий гражданин, продолжая поступательное движение к подъезду.

Через несколько секунд запел звонок. Борис Акимович открыл дверь.

— Ой, это вы? Здрасьте… А Инна тут живет? — заискивающе спросил дюжий рыжий.

В общем, мы заблудились. Решили срезать угол через парк, там увидели хорошенькую беседку, побежали фотографироваться, потом Алка углядела миленькие цветочки, побежали и к ним тоже, по расщелине спустились к прелестному ручейку с очаровательным водопадиком, поплутали по руслу и вылезли незнамо где.

— Интересные в Тбилиси парки, — без одобрения заметила Трошкина, вынимая из прически листики, придающие ей большое сходство с индейцем на тропе войны. — Начинаются как культурная территория, а превращаются в какой-то дикий лес. Ау-у-у-у!

— Не ори. — Я зябко поежилась: в тенистом диком лесу поутру было прохладно. — А то как выйдет к нам на шум витязь в тигровой шкуре, мама говорила, он страшный.

— Маму надо слушаться, — согласилась подружка и, подобрав юбку, полезла вверх по косогору.

Где-то через полчаса мы вышли к станции канатной дороги.

— Ух, ты! Цивилизация! — обрадовалась я. — Покатаемся?

— Куда ж мы денемся, — согласилась Алка. — Пешком я по лесу уже набродилась. Пусть так витязь в тигровой шкуре гуляет, у него чувяки мягкие, а у меня каблуки.

Мы купили билеты, запрыгнули в кабинку и уже в ней сориентировались по благословенной туристической карте, спасибо, на нее была нанесена и линия канатной дороги. До нужной нам горбольницы оказалось совсем недалеко — пять кварталов по району, незатейливо и гуманно по отношению к утомленным приезжим застроенному понятным квадратно-гнездовым способом. Если не срезать углы — не заблудишься.

Больницу мы опознали без труда: типовое здание окружал унылый скверик с лавочками, густо усаженными гражданами с палочками и костылями. С такой подсказкой я, как филолог, с легкостью расшифровала вязь неведомых грузинских значков на вывеске:

— Очевидно, это ортопедическое отделение. А нам какое нужно?

— А нам нужна регистратура.

Алка уверенно поволокла меня к двери, которая не успевала закрываться — так много было желающих попасть в помещение.

Уважает грузинский народ медицину.

Решительно протолкавшись к стеклянной будочке, подружка пообщалась с усатой тетушкой, которая с неутомимостью и доброжелательностью робота отвечала на бесконечные телефонные звонки.

— Нам во флигилек, — сообщила Алка, выбравшись из толпы.

— А что у нас во флигильке? — насторожилась я. — Трошкина, в уединенно стоящих зданиях размещают такие отделения и службы, от которых добрым людям желательно держаться подальше!

— Это какие же, к примеру?

Подружка решительно взяла курс на дальний угол двора.

— Морг, например! Или карантинный бокс! Или вообще, не приведи боже, кожвендиспансер! Ты куда меня тащишь?!

— Успокойся, куда надо я тебя тащу — в неврологическое отделение.

— В каком это смысле — куда надо, что за гнусный намек? — Я злокозненно затормозила.

— Кузнецова! — Алка тоже остановилась и покрутила пальцем у виска.

Уж если это был не намек, так я прям и не знаю…

— Я вовсе не намекаю, что мы с тобой ненормальные! — Правильно оценив выражение моего лица, подружка поспешила развеять естественные подозрения. — Чего там намекать, это давно установленный факт, который уж не настолько меня тревожит, чтобы добровольно сдаваться в психушку во цвете лет. Может, ближе к пенсии…

— Тогда зачем мы сейчас туда идем?

— Да не в психушку мы идем, а всего лишь в неврологию! И не за чем, а за кем! Там под кодовым именем Иван Иванов, присвоенным ему за ярко выраженную славянскую наружность, временно помещается наш миллионер Карякин. И не паникуй ты так явно, неврологическое отделение — это не психбольница, тут буйных нет, только малость странные.