Тамара Лисицкая - Двенадцать

Мне хочется понять, что изменилось-то? Я просто пришла как-то домой, поставила чайник, и вдруг в мозгу моём вспыхнуло «СРОЧНО! БЫСТРЕЕ! НЕМЕДЛЕННО!», и я босиком помчалась к парикмахершам за столичным телефонным справочником.

Сначала обзвонила скромные, малоизвестные газеты. Пригородный корреспондент никого не интересовал. Кое-где предлагали выслать факсом резюме и что-то ещё… Поскольку факса не было, ничего не высылалось. То есть высылалось обычной почтой. Безответно.

Потом я начала тревожить издания посерьёзнее — происходит адаптация, уровень наглости в крови повышается, становится даже интересно. Секретари серьёзных изданий были повнимательнее, много расспрашивали, в результате — настаивали на факсе. А я настаивала на личной встрече.

Однажды — когда уровень наглости начал зашкаливать, — я набрала номер «Женского журнала».

Это такой толстый, хорошо пахнущий журнал с фотографиями. Тексты тупенькие, конечно, — как найти любовника, как приготовить тридцать новых блюд из репы и так далее. Но в том, что журнал популярен, сомневаться не приходилось. Я набрала номер, указанный в графе «гл. редактор». Я ожидала интимно-вежливое алекание секретарши. Звонила просто так, со стандартным набором предложений.

— Алло! — ответила трубка после десятого гудка. Голос не то чтобы интимный. Даже не вежливый. Мужской.

— Это редакция «Женского журнала»? — я отчего-то занервничала.

— Абсолютно верно, — обрадовался голос.

— Видите ли… Я звоню вот с какой целью… У вас есть минута?.. — в общем, я, как всегда в таких случаях, стала нести чепуху, мысли меня скоропостижно покинули, но весёлый товарищ из «Женского журнала» вдруг страшно заинтересовался моей персоной. Расспросил обо всём — о любимых книгах, о взглядах на урожай в нашем регионе и о моём ощущении себя. Мне некогда было раздумывать, я просто честно отвечала. Как только случилась пауза (собеседник, кажется, что-то себе наливал. Во всяком случае, булькало), я робко поинтересовалась, могу ли я заехать и привезти материалы, которые наилучшим образом отразят мои взгляды на меня и урожай.

— Валяй, — сказал вдруг голос. — Только не опаздывать! В понедельник ровно в шесть вечера жду у входа.

Он назвал адрес. Больше я не перезванивала. Нужно было бы, конечно, кое-что уточнить, но не хотелось казаться навязчивой. В той старой жизни я была «своим парнем», решительным и в штанах, а в этой нужен другой имидж. Почему? Интуиция подсказывала, что нужен, а почему — не уточняла. Я заставила себя сконцентрироваться на вторичных половых признаках — подготовилась, как смогла. Надо приехать и ввязаться в бой. А там посмотрим. Если что, я не только обматерю его по полной программе. Я и в челюсть смогу… Жизнь учит, я тут ни при чём…

И вот электричка. Сидящие напротив студенты не испускали никаких мыслей в мою сторону. Выходили мы вместе, кто-то из них автоматически убрал плечо, избегая прикосновения. Выскочили и ушли. А я ковыляла сзади на своих каблуках и чувствовала себя хреново. Но непонятный мощный моторчик внутри сам управлял моими мыслями, руками, ногами, и только каблуки действовали самостоятельно. Всё, что я смогла сделать для их усмирения, — это идти на полусогнутых, пока никто не видит. А если появлялись потенциальные свидетели моего позора, я просто останавливалась и делала вид, что остолбенела от внезапно нахлынувших мыслей, хотя злилась на свидетелей жутко. Но такой у меня характер — чем хуже мне, тем глубже я вкручиваюсь в неприятности.

До редакции добралась минут на пятнадцать раньше. Покурила и стояла бы ещё, ожидая неизвестного мне благодетеля, да уж больно народ удивлялся моему экстерьеру. Пришлось спрятаться. Прикрываясь полиэтиленовым пакетом, просочилась мимо нарядного охранника — он только спросил, кто я и куда. Разумеется, я — к главному редактору. Кто ещё мог разговаривать со мной по телефону, принадлежащему главному редактору? Только он сам. Охранник кивнул, равнодушно пощупал ногтями мой полиэтиленовый пакет, что-то записал и уткнулся в телевизор. А я, значит, отправилась в путешествие по коридорам. По очень красивым зеркальным коридорам с искусственными пальмами и кожаными диванами в каждом углу. Это никогда не было для меня показателем чего-то. Только показателем процветания. А успех в кругу моих друзей по общежитию расшифровывался как воровство, криминал и блат. Поэтому я не возбуждалась. Мне неинтересен криминал, блат и воровство.