Тамара Лисицкая - Двенадцать

Всю жизнь я ходила лохматой. Волосы у меня рыжие и вьющиеся, такое невозможно постричь, да и нужды не было. Мешают — перетяну резинкой, не мешают — пускай болтаются…

— Немножко лошадиное лицо с такой причёской, — вежливо доложил галантный мастер красоты. — Надо корректировать.

Лёва не спорил. Я — тем более. И пошло-поехало. Раз — чёлка! Два — долой часть лохматости! Три — мазок оттенками и осветлителями (полчаса это «три» пришлось высижинать с нашлёпочками на голове. Всё это время я тупо пялилась в телевизионный сериал и мастера вокруг, щупая мои нашлёпочки, обсуждали судьбу Карлоса и Аурелии-Коринны. Я делала вид, что мне тоже интересно. Может, так и надо?) Лёва тем временем исчез и вернулся с бумажными сумками и пакетами. Голливудский сюжет — во всех пакетах одежда! Взвод девок можно было одеть во всё это! Я не шмоточница, но потихоньку начала свихиваться от такого количества счастья.

Что там ещё было — красильщики лица, педикюрши и маникюрши. Маникюрша содрала с меня накладные когти и долго шёпотом возмущалась увиденным.

— Вы же грызёте ногти!!! — в её голосе был весь кошмар мира. — Это же ужасно!!!

Ну грызу… Ничего ужасного…

И вот! Фанфары! Пигмалионы убили половину рабочего дня, пережили смерть в родах Аурелии-Коринны, но произвели на свет Человека! Я посмотрела в своё отражение и закрыла глаза.

Эту дамочку в зеркале нельзя было назвать Красой России. Всё-таки, у неё было незагорелое тело без особых форм, она не была блондинкой с голубыми глазами. Она даже не носила «мини». Но она была очень тонкой, прозрачно-бледной, с тёмными ресницами, с ярким ртом и с вулканической рыже-красной толпой волос по плечам. В дорогом костюме, чёрном и почти мужском, но таком хрупком в талии, что глазам делалось больно. Она была сумасшедше привлекательной. Я не ожидала от себя такой картинки. Почему я не делала так раньше.

— Нас не интересует стандарт, — назидательно сказал официант-мажордом, порядком утомлённый и довольный. — Вот вы, барышня, полный нестандарт.

Мы приехали в редакцию. Насколько иначе я чувствовала себя, шагая по ковровым коридорам во второй раз! Проходящие мимо уважительно здоровались с Лёвой. Но ещё они фотографировали взглядом меня. Взгляды были как бы равнодушны, но лёгкий ожог оставался каждый раз. К моменту встречи со вчерашней секретаршей я просто горела и потрескивала.

— Лев Петрович! — радостно приподнялась она из-за стола и тут же села, увидев меня. — Вам звонили…

— Лена, — Лёва открыл мне дверь своего кабинета. — Сегодня вечером пригласите сотрудников… э-э-э, исключая технический отдел, транспорт и охрану… Ко мне домой их пригласите…

— К вам? — Лена хлопала ресницами, не включаясь в реальность, — К вам домой, да?

— Ну да… У меня день рождения, Лена, я хочу сегодня видеть всех у себя. Подарки отменяются.

Весь день я провела, листая подшивку «Женского журнала». При виде фото главного редактора я всякий раз теряла сознание от счастья. Лена несколько раз приносила мне кофе. Не потому, что хотела, — ей было велено, она даже не пыталась стереть выражение суровой брезгливости со своего лица. Потом мы с Лёвой обедали, чинно пиля шницели, а все посетители бара пялились в нашу сторону и иногда кричали Лёве что-то вроде «Хэпи бёздэй!» Его побаивались, это чувствовалось, а мне было странно, как можно бояться такого славного дядьку… Потом приехал Макс, мы загрузились в блестящую машину и помчались в Лёвину квартиру улучшенной планировки…

Дома Лёва сразу же заперся в спальне с рабочими бумагами, а мы с глумливым Максом занялись подготовкой к празднику. Я, как и любая русская баба, до сих пор считала «подготовкой» кухонно-магазинно-уборочный марафон. Удовольствие, которое начинается задолго до праздника и которое, собственно, весь праздник и съедает. Нельзя сказать, что я много готовила за свою жизнь. Но случалось. Если вдруг в общаге день рождения или чей-то развод — всегда нужно помочь человеку приготовить и порадоваться, эту школу все прошли. К тому же я очень часто готовила для кота… Покупается килька, смешивается с луком, режется хлеб… Всё это поедается в спешке, но с наслаждением, а остатки отдаются коту.

Этот праздник готовился по телефону. Макс куда-то звонил и заказывал еду, вина, даже посуду. Я, ухоженная и растерянная, присутствовала при этом и пыталась быть полезной. Держала справочник. Рядом с этим наглецом я ощущала себя не очень комфортно, но была готова подружиться. События последних дней и без того изобиловали переживаниями, хотелось покоя.